Канон святому преподобному Иоанну Рыльскому (глас 8)

Крат­кое жи­тие пре­по­доб­но­го Иоан­на Рыль­ско­го

Пре­по­доб­ный Иоанн Рыль­ский – ве­ли­кий ду­хо­нос­ный по­движ­ник Бол­гар­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви и небес­ный по­кро­ви­тель бол­гар­ско­го на­ро­да, ро­дил­ся ок. 876 – 880 гг. в се­ле Скри­но Сре­дец­кой об­ла­сти (древ­ний Сре­дец – ныне Со­фия). Ра­но остав­шись си­ро­той, маль­чик ушел пас­ту­хом в чу­жие лю­ди. Од­на­жды бо­гач из­бил его за то, что по­те­ря­лись ко­ро­ва с те­лен­ком. Маль­чик дол­го пла­кал и мо­лил­ся, чтобы Бог по­мог ему. Ко­гда он на­шел ко­ро­ву с те­лен­ком, то в ре­ке Стру­ме силь­но под­ня­лась во­да. Юный пас­тух по­мо­лил­ся, по­ло­жил на во­ду свою верх­нюю одеж­ду, на­чер­тал на ней крест, взял на ру­ки те­лен­ка и про­шел с ним, как по­су­ху, на дру­гой бе­рег ре­ки, где уже на­хо­ди­лась ко­ро­ва. Бо­гач, спря­тав­ший­ся в ле­су, ужас­нул­ся, ви­дя это чу­до, и, щед­ро на­гра­див маль­чи­ка, от­пу­стил его из сво­е­го до­ма. Раз­дав иму­ще­ство, маль­чик ушел из род­но­го се­ла. Где и ко­гда свя­той при­нял ино­че­ский по­стриг, оста­лось неиз­вест­ным. Пер­во­на­чаль­но он под­ви­зал­ся на вы­со­кой и го­лой го­ре, пи­та­ясь лишь ди­ки­ми рас­те­ни­я­ми. Хи­жи­на его бы­ла из хво­ро­ста. Спу­стя недол­гое вре­мя раз­бой­ни­ки на­па­ли на него но­чью и, из­бив, про­гна­ли от­ту­да. То­гда он на­шел глу­бо­кую пе­ще­ру и по­се­лил­ся в ней. Там же вско­ре по­се­лил­ся и его пле­мян­ник свя­той Лу­ка. Ме­сто бы­ло столь без­люд­ное, что пре­по­доб­ный Иоанн счел сна­ча­ла по­яв­ле­ние Лу­ки за бе­сов­скую кознь, но, узнав, что юно­ша ищет ду­шев­но­го спа­се­ния, с лю­бо­вью при­нял его. Недол­го, од­на­ко, им при­шлось жить вме­сте: брат пре­по­доб­но­го Иоан­на на­шел по­движ­ни­ков и си­лой за­брал сы­на. По до­ро­ге до­мой юно­ша умер от уку­са змеи. Рас­ка­яв­шись, брат про­сил про­ще­ния у пре­по­доб­но­го. Пу­стын­ник ча­сто хо­дил по­том на мо­ги­лу пра­вед­но­го юно­ши; там бы­ло его лю­би­мое ме­сто от­ды­ха. Две­на­дцать лет про­вел пре­по­доб­ный в ди­кой пе­ще­ре, а за­тем пе­ре­шел в Рыль­скую пу­сты­ню и по­се­лил­ся в дуп­ле де­ре­ва. Он мно­го по­стил­ся, мо­лил­ся и по­сто­ян­но пла­кал; пи­тал­ся толь­ко тра­вой. Ви­дя та­кое тер­пе­ние, Бог про­из­рас­тил пре­по­доб­но­му бо­бы, ко­то­ры­ми он пи­тал­ся дол­гое вре­мя. Эти-то бо­бы и сде­ла­ли его по­дви­ги из­вест­ны­ми лю­дям. Од­на­жды ста­до овец от вне­зап­но­го стра­ха бе­жа­ло по гор­ным стрем­ни­нам, по­ка не оста­но­ви­лось у ме­ста, где жил пре­по­доб­ный. Пас­ту­хи, сле­до­вав­шие за ста­дом, с изум­ле­ни­ем уви­де­ли от­шель­ни­ка, ко­то­рый лас­ко­во уго­щал их: "Вы при­шли сю­да го­лод­ные – рви­те се­бе бо­бы мои и ешь­те". Все ели и на­сы­ти­лись. Один же на­пря­тал се­бе мно­го бо­бов и в за­пас. По до­ро­ге до­мой он пред­ло­жил их то­ва­ри­щам, но в укра­ден­ных струч­ках не ока­за­лось ни зер­ныш­ка. Пас­ту­хи во­ро­ти­лись с рас­ка­я­ни­ем, и ста­рец про­стил, ска­зав с улыб­кой: "Ви­ди­те, де­ти, эти пло­ды на­зна­че­ны Бо­гом для про­пи­та­ния пу­стын­но­го". С тех пор ста­ли при­во­дить к пре­по­доб­но­му боль­ных и одер­жи­мых нечи­стым ду­хом, ко­то­рых он ис­це­лял мо­лит­вой. Из­бе­гая из­вест­но­сти, по­движ­ник ушел из лю­би­мо­го дуп­ла и по­се­лил­ся на вы­со­кой и труд­но­до­ступ­ной ска­ле, где 7 лет про­вел под от­кры­тым небом. Слух о ве­ли­ком пу­стын­ни­ке до­шел до бол­гар­ско­го ца­ря Пет­ра (927–969), ко­то­рый же­лал ви­деть­ся с ним; но пре­по­доб­ный Иоанн, на­пи­сав пись­мо, от­кло­нил сви­да­ние по сми­ре­нию. Поз­же пу­стын­ник при­нял под свое окорм­ле­ние ино­ков, ко­то­рые устро­и­ли мо­на­стырь с хра­мом в пе­ще­ре, где преж­де жил пре­по­доб­ный Иоанн. Он муд­ро пас свое ста­до и скон­чал­ся 18 ав­гу­ста 946 го­да на 70-м го­ду жиз­ни. За 5 лет до кон­чи­ны он на­пи­сал сво­ей ру­кой "За­вет к уче­ни­кам", од­но из луч­ших тво­ре­ний ста­ро­бо­лгар­ской пись­мен­но­сти. Свя­тая жизнь по­движ­ни­ка и зна­ме­ния ми­ло­сти Бо­жи­ей по его мо­лит­вам бы­ли са­мой луч­шей про­по­ве­дью хри­сти­ан­ской ве­ры в но­во­кре­ще­ной Бол­гар­ской зем­ле. В тре­вож­ное вре­мя борь­бы Бол­га­рии с Ви­зан­ти­ей, при за­пад­но­бо­лгар­ском ца­ре Са­му­и­ле (976–1014), пре­по­доб­ный Иоанн Рыль­ский явил­ся уче­ни­кам, по­веле­вая пе­ре­не­сти его мо­щи в Сре­дец (Со­фию), ку­да скрыл­ся пат­ри­арх Бол­гар­ский Да­ми­ан (927–972). Пред­по­ла­га­ют, что пе­ре­не­се­ние мо­щей бы­ло в 980 г. Немно­го позд­нее пра­вая ру­ка пре­по­доб­но­го Иоан­на Рыль­ско­го бы­ла пе­ре­не­се­на на Русь (пред­по­ло­жи­тель­но в го­род Рыльск, в ко­то­ром бы­ла по­стро­е­на цер­ковь во имя пре­по­доб­но­го Иоан­на Рыль­ско­го с при­де­лом, по­свя­щен­ным му­че­ни­кам Фло­ру и Лав­ру, в день па­мя­ти ко­то­рых – 18 ав­гу­ста – он скон­чал­ся). Имя пре­по­доб­но­го Иоан­на с глу­бо­кой древ­но­сти бы­ло из­вест­но и лю­би­мо рус­ски­ми людь­ми. Имен­но в рус­ских ис­точ­ни­ках (Ми­нея на ав­густ ХII в., Ма­зу­рин­ский ле­то­пи­сец) со­хра­ни­лась да­та кон­чи­ны пре­по­доб­но­го. В 1183 го­ду вен­гер­ский ко­роль Бел­ла II (1174–1196) во вре­мя по­хо­да на гре­ков взял вме­сте с дру­ги­ми дра­го­цен­но­стя­ми Сред­ца ков­чег с мо­ща­ми пре­по­доб­но­го Иоан­на и пе­ре­нес в г. Остер­гом. В 1187 го­ду, укра­сив ков­чег, он ото­слал свя­тые мо­щи на­зад с ве­ли­кой че­стью. 19 ок­тяб­ря 1238 го­да мо­щи пре­по­доб­но­го Иоан­на бы­ли тор­же­ствен­но пе­ре­не­се­ны в но­вую сто­ли­цу – Тыр­но­во и по­ло­же­ны в хра­ме во имя свя­то­го. 1 июля 1469 г. свя­тые мо­щи пре­по­доб­но­го Иоан­на Рыль­ско­го бы­ли воз­вра­ще­ны в Рыль­ский мо­на­стырь, где они по­чи­ва­ют до ны­неш­не­го дня, по­да­вая бла­го­дат­ную по­мощь всем ве­ру­ю­щим.

Пол­ное жи­тие пре­по­доб­но­го Иоан­на Рыль­ско­го 

В Бол­га­рии есть див­ный гор­ный уго­лок, где зем­ля встре­ча­ет­ся с небом. Он на­столь­ко кра­сив, что по­хож боль­ше на рай, чем на зем­ную дей­стви­тель­ность. Вер­ши­ны там – оска­лен­ные зу­бы скал, вы­со­кие как стол­бы, под­пи­ра­ю­щие небес­ный ку­пол и об­ра­зу­ю­щие из всей го­ры чуд­ный Бо­жий храм. Этот див­ный гор­ный храм – го­ра Ри­ла. Его ал­тарь – Рыль­ский мо­на­стырь, а его свя­щен­но­слу­жи­тель – все­п­ро­слав­лен­ный бол­гар­ский свя­той – пре­по­доб­ный Иоанн Рыль­ский.

Рож­де­ние и пер­вые ша­ги в мо­на­ше­стве

Кто та­кой св. Иоанн Рыль­ский? – Све­де­ния, ко­то­рые оста­ви­ла нам ис­то­рия об этом зна­ме­ни­том свя­том на­ше­го оте­че­ства, скуд­ны. Вот, что рас­ска­зы­ва­ет нам о нем его жи­тие. Св. Иоанн Рыль­ский ро­дил­ся в про­стой кре­стьян­ской се­мье бла­го­че­сти­вых бол­гар, ко­то­рые жи­ли в де­ревне Скри­но – неда­ле­ко от г. Дуп­ни­ца. Он жил с ро­ди­те­ля­ми до их кон­чи­ны. Еще в ран­ней мо­ло­до­сти от­ли­чал­ся жи­вой ве­рой в Бо­га и жаж­дал со­зер­ца­тель­ной жиз­ни. Без со­мне­ния, мо­лит­ва и раз­мыш­ле­ния о Бо­ге бы­ли его лю­би­мым за­ня­ти­ем еще в юно­сти. Ко­гда его ро­ди­те­ли по­чи­ли, ни­че­го уже не при­тя­ги­ва­ло его к род­но­му се­лу, и он по­ки­нул его. Все, что оста­лось у него в на­след­ство от ро­ди­те­лей, он про­дал и раз­дал бед­ным, а сам ушел в бли­жай­ший мо­на­стырь в Осо­гов­ской го­ре, где в ка­че­стве по­слуш­ни­ка стал го­то­вить­ся к мо­на­ше­ской жиз­ни. То­гда ему бы­ло лет 25. О том, ка­ким глу­бо­ким был его раз­рыв с ми­ром, го­во­рит сле­ду­ю­щий факт – ухо­дя из род­ной де­рев­ни, он не взял с со­бой ни­че­го, кро­ме ко­жа­ной ри­зы. Здесь, в Ру­ен­ском мо­на­сты­ре, св. Иоанн при­нял мо­на­ше­ство и, так как чув­ство­вал в ду­ше непре­одо­ли­мое стрем­ле­ние к уеди­нен­ной жиз­ни, он ушел из мо­на­сты­ря в пу­стын­ное ме­сто, где пре­дал се­бя по­сту, мо­лит­ве и борь­бе со сво­и­ми стра­стя­ми. Но его по­кой в этом ти­хом ме­сте не про­дол­жал­ся дол­го. Раз­бой­ни­ки на­па­ли на него но­чью и по­сле то­го, как из­би­ли, про­гна­ли его от­ту­да. По мне­нию проф. Йор­да­на Ива­но­ва, из­гнан­ный из Ру­е­на свя­той от­шель­ник «ски­тал­ся неко­то­рое вре­мя по пу­стын­ным ме­стам и мо­на­сты­рям око­ло Стру­мы и Ви­то­ши». Лишь по­сле то­го, ко­гда укре­пил­ся вполне в сво­их ду­хов­ных по­дви­гах, он уеди­нил­ся в непри­ступ­ные де­бри кра­си­вой го­ры Ри­ла. Ры­ба ищет глу­бо­кую во­ду, а от­шель­ник – глу­бо­кое уеди­не­ние. Св. Иоанн Рыль­ский скрыл­ся и как бы ис­чез для ми­ра в лоне дев­ствен­ной го­ры, но не для то­го, чтобы по­те­рять­ся, а чтобы вос­си­ять по­том, как лу­че­зар­ное солн­це, над всей Бол­га­ри­ей. Не слу­чай­но дев­ствен­ни­ки ищут дев­ствен­ные ме­ста. Там, на све­жем и чи­стом гор­ном воз­ду­хе, как буд­то луч­ше рас­цве­та­ет крин дев­ства. Св. Иоанн Рыль­ский убе­жал от лю­дей, чтобы най­ти Бо­га. Он ушел из ни­зин жиз­ни, чтобы взой­ти на вер­ши­ны ду­хов­но­го со­вер­шен­ства. Он от­ка­зал­ся от всей зем­ной су­е­ты, чтобы уто­лить жаж­ду сво­е­го бес­смерт­но­го ду­ха Бо­же­ствен­ной прав­ды, кра­со­ты и свя­то­сти. Кто осме­лит­ся бро­сить ка­мень в св. Иоан­на за эти его воз­вы­шен­ные по­ры­вы?

Лю­бовь к Бо­гу

Наш Спа­си­тель Иисус Хри­стос воз­ве­ща­ет, что пер­вая и са­мая глав­ная за­по­ведь: «Воз­лю­би Гос­по­да Бо­га тво­е­го всем серд­цем тво­им и всею ду­шею тво­ею и всем ра­зу­ме­ни­ем тво­им» (Мф.22:37). Ни­кто не ис­пол­нил эту за­по­ведь луч­ше свя­тых, и в осо­бен­но­сти – от­шель­ни­ки. Ибо что иное по­буж­да­ло мо­на­хов-пу­стын­ни­ков по­ки­нуть от­чий дом, свет­ские ра­до­сти, бо­гат­ства, удо­воль­ствия, род­ных и дру­зей, как не их непре­одо­ли­мая лю­бовь к Бо­гу? Кто лю­бит свою воз­люб­лен­ную пер­вой и са­мой чи­стой лю­бо­вью, тот не жаж­дет шум­но­го об­ще­ства и ве­се­лых раз­го­во­ров за сто­лом за бо­ка­лом креп­ко­го ви­на. Он пред­по­чи­та­ет на­хо­дить­ся в уеди­не­нии с из­бран­ни­цей сво­е­го серд­ца, чтобы петь ей там – под от­кры­тым небом, под шум ле­са и жур­ча­нье по­то­ка, гим­ны сво­ей люб­ви. Что-то по­доб­ное про­ис­хо­дит и с ду­хов­ной лю­бо­вью к Бо­гу. Кто за­го­рит­ся пла­мен­ной лю­бо­вью к сво­е­му Со­зда­те­лю, не мо­жет уже уто­лить свою лю­бовь ни­ка­кой зем­ной при­вя­зан­но­стью. Он не ищет шу­ма че­ло­ве­че­ско­го об­ще­ства. Ни­ка­кое плот­ское удо­воль­ствие, ни­ка­кие свет­ские раз­вле­че­ния не мо­гут дать ему то, о чем он меч­та­ет и силь­но же­ла­ет. Он ищет уеди­не­ние, чтобы, несму­ща­е­мый чу­жи­ми взгля­да­ми, раз­го­ва­ри­вать с Ца­рем сво­е­го серд­ца. Он чув­ству­ет что, дабы при­бли­зить­ся к Бо­гу, нуж­но от­да­лить­ся от лю­дей, ибо глас Бо­жий ино­гда на­столь­ко ти­хий, что гвалт су­ет­ной жиз­ни за­глу­ша­ет его.

«Как лань же­ла­ет к по­то­кам во­ды, так же­ла­ет ду­ша моя к Те­бе, Бо­же!» (Пс.41:2) В этих сло­вах Псал­мо­пев­ца са­мым вдох­но­вен­ным об­ра­зом ис­по­ве­да­но стрем­ле­ние от­шель­ни­ка к Бо­гу. «Бо­же! Ты Бог мой» – го­во­рит в дру­гом ме­сте св. царь Да­вид. «Те­бя от ран­ней за­ри ищу я; Те­бя жаж­дет ду­ша моя, по Те­бе то­мит­ся плоть моя в зем­ле пу­стой, ис­сох­шей и без­вод­ной, чтобы ви­деть си­лу Твою и сла­ву Твою, как я ви­дел Те­бя во свя­ти­ли­ще: ибо ми­лость Твоя луч­ше, неже­ли жизнь» (Пс.62:2-4).

Вот клас­си­че­ское вы­ра­же­ние убеж­де­ния лю­бя­ще­го Бо­га свя­то­го-от­шель­ни­ка: «ми­лость Твоя луч­ше, неже­ли жизнь!» Чтобы по­лу­чить эту ми­лость Бо­жию, ко­то­рая яв­ля­ет­ся для него ис­точ­ни­ком неис­чер­па­е­мо­го веч­но­го сча­стья, он остав­ля­ет все в жиз­ни. Ис­пол­няя Хри­сто­ву за­по­ведь о все­пре­дан­ной люб­ви к Бо­гу, от­шель­ник вме­сте с этим по­лу­ча­ет и ве­ли­кое удо­вле­тво­ре­ние – быть все­гда ря­дом с Бо­гом – и бо­лее счаст­лив, без­мер­но счаст­ли­вее с Бо­гом, неже­ли влюб­лен­ный со сво­ей воз­люб­лен­ной. Вот это и есть пси­хо­ло­ги­че­ская ос­но­ва, на ко­то­рой зи­ждит­ся жизнь и по­двиг свя­тых от­шель­ни­ков. С этой точ­ки зре­ния ста­но­вит­ся по­нят­ной и по­движ­ни­че­ская жизнь ве­ли­ко­го бол­гар­ско­го пу­стын­но­жи­те­ля.

Св. Иоанн Рыль­ский без­гра­нич­но лю­бил Бо­га, лю­бил Его до пол­но­го са­мо­от­ре­че­ния. Са­мо это об­сто­я­тель­ство по­ка­зы­ва­ет, ка­ким ве­ли­ким ис­пол­ни­те­лем Хри­сто­вых за­по­ве­дей был он. Мог ли он в та­ком слу­чае пре­не­бречь мень­ши­ми и бо­лее лег­ки­ми за­по­ве­дя­ми, ес­ли он ис­пол­нил первую и са­мую глав­ную за­по­ведь, ко­то­рая гла­сит: «Воз­лю­би Гос­по­да Бо­га тво­е­го всем серд­цем тво­им и всею ду­шею тво­ею и всем ра­зу­ме­ни­ем тво­им»?

Пе­ред ве­ли­чи­ем этой жерт­вен­ной люб­ви к Все­выш­не­му мы долж­ны сми­рен­но пре­кло­нить го­ло­ву. Ка­кие пло­ды ро­ди­ла эта лю­бовь к Бо­гу лич­но для св. Иоан­на и вку­пе для все­го бол­гар­ско­го на­ро­да, мы уви­дим даль­ше.

По­дви­ги в го­рах

Уеди­нив­шись в непри­ступ­ные де­бри сре­ди ве­ко­вых ле­сов Ри­лы, св. Иоанн пре­дал­ся мо­лит­ве и ду­хов­ным по­дви­гам. В те вре­ме­на Ри­ла бы­ла со­всем ди­кой, страш­ной и непри­ступ­ной го­рой. Ни­ка­кие тро­пы не пе­ре­се­ка­ли ее. Ни один че­ло­век не осме­ли­вал­ся про­ник­нуть в дев­ствен­ные жи­во­пис­ные до­ли­ны, в ко­то­рых по этой при­чине сво­бод­но пры­га­ли оле­ни, сер­ны, ди­кие ко­зы, а вы­ше бро­ди­ли мед­ве­ди, ка­ба­ны и вол­ки. По­ду­май­те, ка­кая ве­ли­кая ве­ра в Бо­га и ка­кое ге­рой­ство ду­ха тре­бо­ва­лось от св. Иоан­на, что он ре­шил­ся один уй­ти вглубь этих непри­ступ­ных мест, где слы­ша­лись лишь ры­ча­ние сво­бод­но ски­та­ю­щих­ся по ле­сам ди­ких зве­рей, пес­ня буй­ной и чи­стой как сле­за ре­ки Рыль­ской и шум по­то­ков, спус­ка­ю­щих­ся во­до­па­да­ми по кру­тым об­ры­вам. Жизнь св. Иоан­на не был кра­си­вой по­э­зи­ей, а тя­же­лым по­дви­гом. Он не имел здесь ни теп­лой хи­жи­ны, ни мяг­кой по­сте­ли, ни вкус­ной и по­сто­ян­ной пи­щи. По его соб­ствен­ным сло­вам, за­пи­сан­ным в его за­ве­те, «небо бы­ло ему кры­шей, зем­ля – по­сте­лью, а це­леб­ные тра­вы – пи­щей». Его пост был изу­ми­тель­ным. Он не вку­шал хле­ба, а лишь фрук­ты, ко­ре­нья и ту­рец­кий го­рох – бо­бо­вое рас­те­ние, ко­то­рое, как по­вест­ву­ет его жи­тие, по Бо­жье­му бла­го­сло­ве­нию про­из­рос­ло по­бли­зо­сти. Вес­ной и ле­том его жизнь, на­вер­ное, бы­ла бо­лее при­ят­ной сре­ди рос­кош­ной и буй­ной рас­ти­тель­но­сти, под слег­ка по­ка­чи­ва­ю­щи­ми­ся от вет­ра де­ре­вья­ми, сре­ди па­ху­чих гор­ных цве­тов и под ве­се­лые пес­ни пти­чек. Но зи­мой, ко­да снеж­ные ме­те­ли все за­ме­та­ли глу­бо­ким сне­гом, ко­гда вой го­лод­ных зве­рей сли­вал­ся с за­вы­ва­ни­ем ле­дя­но­го вет­ра, хле­щу­ще­го го­лые вет­ви де­ре­вьев, ко­гда птич­ки умол­ка­ли и все жи­вое пря­та­лось, то­гда св. Иоанн оста­вал­ся со­всем один, укреп­ля­е­мый лишь сво­ей ве­рой в Бо­га. Сколь­ко он на­тер­пел­ся хо­ло­да ра­ди люб­ви ко Гос­по­ду! И сколь­ко раз зим­няя ночь за­ста­ва­ла его со­всем го­лод­ным! Но ни­ка­кие ли­ше­ния не по­ко­ле­ба­ли его в его див­ном по­дви­ге. Ибо лю­бовь к Бо­гу все пре­воз­мо­га­ет!

Св. Иоанн Рыль­ский не имел вна­ча­ле по­сто­ян­но­го при­бе­жи­ща. На­вер­ное, он несколь­ко раз ме­нял ме­сто сво­е­го жи­тель­ства, по­ка, на­ко­нец, обос­но­вал­ся в той пе­ще­ре, где сей­час по­стро­е­на т. наз. Иоан­но­ва пост­ни­ца, на­хо­дя­ща­я­ся при­мер­но в ча­се или по­лу­то­ра ча­сах ходь­бы от Рыль­ско­го мо­на­сты­ря. И вот – в этом пол­ном уеди­не­нии, про­во­дя вре­мя в мо­лит­ве, в по­сте и в сле­зах, стре­мясь к ду­хов­но­му со­вер­шен­ству, свя­той Иоанн про­вел не день и не два, не год и не два, а боль­шую часть сво­ей жиз­ни. Лег­ко ли это, пусть ска­жут те, кто несколь­ко дней па­лом­ни­ча­ли в Рыль­ский мо­на­стырь и ис­пы­та­ли на се­бя су­ро­вость гор­ной при­ро­ды и уста­лость от кру­тых ка­ме­ни­стых троп.

Сколь­ко слез по­ка­я­ния про­лил свя­той! Сколь­ко воз­ды­ха­ний уми­ле­ния от­пра­вил он к небу! Сколь­ко неви­ди­мых уте­ше­ний по­лу­чил он от­ту­да! Сколь­ко небес­ных со­зер­ца­ний со­гре­ва­ли его оди­но­кие дни и но­чи! Сколь­ко тай­ных по­дви­гов, сколь­ко борь­бы с тем­ны­ми ду­ха­ми зло­бы по­нес пла­мен­ный тру­же­ник ду­хов­но­го со­вер­шен­ства! Это из­вест­но од­но­му Бо­гу. Мы мо­жем лишь от­ча­сти пред­ста­вить се­бе его каж­до­днев­ный труд­ный мо­лит­вен­ный по­двиг. Це­лы­ми ча­са­ми, а ле­том, мо­жет быть, и це­лы­ми сут­ка­ми св. Иоанн сто­ял на ко­ле­нях в ле­су, где-то неда­ле­ко от сво­ей пе­ще­ры, углу­бив­шись в мо­лит­вен­ную бе­се­ду с Бо­гом. Во­круг ца­ри­ло див­ное мол­ча­ние. Лишь ли­стья ве­ко­вых де­ре­вьев ти­хо шу­ме­ли, ко­лы­ха­е­мые гор­ным ве­тер­ком. Ска­лы с бла­го­го­вей­ном вни­ма­ни­ем слу­ша­ли мо­лит­ву свя­то­го. А солн­це свер­ху осве­ща­ло этот рай­ский мир. Св. Иоанн сво­ей вдох­но­вен­ной мо­лит­вой со­еди­нял небо и зем­лю и ис­пра­ши­вал у Бо­га ми­лость и бла­го­дать не толь­ко для се­бя, но и для все­го бол­гар­ско­го на­ро­да. Как боль­ше все­го осад­ков вы­па­да­ет по вы­со­ким го­рам, ибо они при­вле­ка­ют во­круг се­бя небес­ные ту­чи, так и бла­го­дать Бо­жия боль­ше все­го из­ли­ва­ет­ся на свя­тых – этих неви­ди­мых ду­хов­ных вер­шин – чтобы спу­стить­ся от­ту­да к ни­зи­нам по­те­ряв­ше­го­ся сре­ди жи­тей­ской су­е­ты на­ро­да.

Об­на­ру­жен­ный от­шель­ник

Св. Иоанн жил как ис­тин­ный Ан­гел в че­ло­ве­че­ской пло­ти. Он, до­стой­ный вся­ко­го про­слав­ле­ния, не ис­кал су­ет­ной че­ло­ве­че­ской по­хва­лы. По­это­му и скры­вал он свои ве­ли­кие по­дви­ги в глу­бо­кие склад­ки непри­ступ­ной Ри­лы. Он не жаж­дал сла­вы, но этим нехо­тя про­сла­вил­ся еще боль­ше. Ибо кто бе­жит от сла­вы, то­го сла­ва пре­сле­ду­ет. А кто го­нит­ся за ней, про­го­ня­ет ее от се­бя. Та­ков ду­хов­ный за­кон. Спа­си­тель го­во­рит: «Не мо­жет укрыть­ся го­род, сто­я­щий на вер­ху го­ры» (Мф.5:14). Св. Иоанн Рыль­ский был на­сто­я­щей ду­хов­ной кре­по­стью, воз­двиг­ну­той на вер­ши­нах Ри­лы. По­это­му он не мог укрыть­ся. Да и Бо­жий Про­мы­сел не хо­тел, чтобы та­кой ве­ли­кий ду­хов­ный све­тиль­ник остал­ся неиз­вест­ным ми­ру. С вы­со­ты сво­ей ду­хов­ной воз­вы­шен­но­сти он дол­жен был све­тить­ся над тем­ным и все еще жи­ву­щим в ни­зи­нах гре­ха и нече­стия бол­гар­ским на­ро­дом. Со­глас­но пре­да­ни­ям, св. Иоан­на об­на­ру­жи­ли сле­ду­ю­щим об­ра­зом.

Пас­ту­хи пас­ли свои ста­да где-то в до­лине ре­ки Рыль­ская. Од­на­жды их ов­цы ис­пу­га­лись че­го-то и бро­си­лись бе­жать на­верх в го­ру. Пас­ту­хи по­спе­ши­ли за ни­ми. Но ов­цы не оста­нав­ли­ва­лись, а все бе­жа­ли и бе­жа­ли, по­ка не скры­лись с глаз сво­их ис­пу­ган­ных хо­зя­ев. Дол­го бе­жа­ли пас­ту­хи и, на­ко­нец, остав­шись без сил, до­гна­ли сво­их овец. Они уви­де­ли по­ра­зи­тель­ную кар­ти­ну. Бе­ло­бо­ро­дый ста­рец, с непо­кры­той го­ло­вой, бо­сой, в ко­жа­ной ри­зе, с Ан­ге­ло­по­доб­ным ли­цом, сто­ял с рас­про­стер­ты­ми ру­ка­ми, а ис­пу­ган­ные ов­цы льну­ли к его но­гам и там успо­ка­и­ва­лись. Пас­ту­хи уди­ви­лись, об­на­ру­жив так глу­бо­ко в го­рах че­ло­ве­ка. Они по­ня­ли, что это, долж­но быть, ка­кой-ни­будь свя­той от­шель­ник. Свя­той Иоанн уго­стил их сво­ей про­стой пу­стын­ни­че­ской пи­щей и с ми­ром от­пу­стил их. Эти пас­ту­хи бы­ли пер­вы­ми рас­про­стра­ни­те­ля­ми ве­сти, что в го­ре Ри­ла жи­вет див­ный Бо­жий угод­ник. Мол­ва о св. Иоанне быст­ро обо­шла близ­ле­жа­щие де­рев­ни и го­род­ки и в ко­рот­кое вре­мя рас­про­стра­ни­лась по всей окрест­но­сти. К свя­то­му ста­ли при­хо­дить рев­ни­те­ли бла­го­че­стия, чтобы по­лу­чить от него на­зи­да­ние и со­вет, чтобы ис­це­лить­ся от неду­гов, чтобы остать­ся у него в ка­че­стве уче­ник ов и под­ра­жа­тел ей его рав­но­ан­гель­ной жиз­ни. Св. Иоанн всех встре­чал с лю­бо­вью и дан­ной ему Бо­гом чу­до­твор­ной си­лой ле­чил боль­ных, из­го­нял бе­сов и на­став­лял за­блуд­ших. В ко­рот­кое вре­мя во­круг него со­бра­лось мно­го мо­на­хов. Так воз­ник пер­вый Рыль­ский мо­на­стырь где-то неда­ле­ко от ны­неш­ней св. Иоан­но­вой пост­ни­цы. Жи­ли­ща, в ко­то­рых жи­ли уче­ни­ки св. Иоан­на, бы­ли про­сты­ми де­ре­вян­ны­ми хи­жи­на­ми. Вско­ре сла­ва свя­то­го Рыль­ско­го от­шель­ни­ка до­стиг­ла и до то­гдаш­не­го бла­го­че­сти­во­го бол­гар­ско­го ца­ря Пет­ра (св. царь Петр, сын ца­ря Си­мео­на Ве­ли­ко­го, пра­вил с 927 – неизв., в кон­це жиз­ни при­нял мо­на­ше­ский по­стриг и уда­лил­ся в мо­на­стырь, где на­пи­сал ряд зна­чи­тель­ных ре­ли­ги­оз­ных со­чи­не­ний под име­нем Петр Чер­но­ри­зец, вско­ре по­сле его кон­чи­ны, ко­то­рая по­сле­до­ва­ла 963, а по дру­гим ис­точ­ни­кам – в 969 г., ка­но­ни­зи­ро­ван Бол­гар­ской Пра­во­слав­ной Цер­ко­вью – Прим. пер). Он по­же­лал уви­деть свя­то­го и по­это­му, ко­гда при­е­хал в Сре­дец по ка­ким-то цар­ским де­лам, от­пра­вил­ся со сво­ей сви­той спе­ци­аль­но к го­ре Ри­ла, чтобы по­се­тить ве­ли­ко­го по­движ­ни­ка. Под­ни­ма­ясь на­верх в го­ру, он до­стиг некой вер­ши­ны, ко­то­рая по­том бы­ла на­зва­на в его честь Ца­рев врых (болг. – Цар­ская вер­ши­на – Прим. пер.). Но от­ту­да он уви­дел, что невоз­мож­но ему до­брать­ся с это­го ме­ста до свя­то­го от­шель­ни­ка. Пе­ред ним зи­я­ла глу­бо­кая и непро­хо­ди­мая про­пасть. То­гда царь про­во­дил дво­их из сво­их слуг и на­ка­зал им: «Ко­гда при­де­те ту­да, ска­жи­те свя­то­му от­цу: «От­че, я при­шел уви­деть, ес­ли воз­мож­но, твой чест­ной лик». С боль­шим тру­дом по­слан­ные до­бра­лись до св. Иоан­на. По­след­ний при­нял их лю­без­но и от­ве­тил им: «Ца­рю свя­тый и слав­ный, для Бо­га все воз­мож­но, но не и для че­ло­ве­ка; ес­ли ты хо­чешь ме­ня уви­деть и чтобы я те­бя уви­дел, раз­бей ша­тер там, на вер­шине, а я раз­ве­ду ко­стер, чтобы ты уви­дел дым, ибо так нам за­по­ве­да­но уви­деть­ся». Так и сде­ла­ли. Свя­той раз­вел на од­ной по­ляне боль­шой ко­стер, дым ко­то­ро­го под­нял­ся ввысь как столб до небес. Царь уви­дел дым и раз­бил вы­со­ко свой ша­тер. Та­ким об­ра­зом оба встре­ти­лись из­да­ле­ка взгля­да­ми, по­кло­ни­лись друг дру­гу и про­сла­ви­ли Бо­га. То­гда царь, рас­тро­ган­ный, на­сы­пал мно­го зо­ло­та в ча­шу и по­слал ее св. Иоан­ну, ска­зав: «При­ми это от мо­е­го ве­ли­че­ства, чтобы оно по­слу­жи­ло те­бе для про­пи­та­ния». Свя­той отец взял ча­шу, а зо­ло­то вер­нул, на­ка­зы­вая цар­ским слу­гам пе­ре­дать ца­рю его от­вет: «Не хле­бом еди­ным жив че­ло­век, а сло­вом Бо­жи­им, как пи­са­но в Еван­ге­лии. Мне, брат, не при­хо­дит­ся во­ору­жать во­и­нов, ни по­ку­пать что-ли­бо. По­это­му возь­ми свое зо­ло­то, ибо оно те­бе очень нуж­но, а ча­шу я оста­вил се­бе на па­мять о те­бе…» Царь очень уди­вил­ся нес­тя­жа­нию св. Иоан­на, по­слу­жив­ше­му ему хо­ро­шим уро­ком, и с ра­до­стью в ду­ше по­ки­нул бла­го­сло­вен­ную го­ру Ри­ла.

К св. Иоан­ну на­ря­ду с дру­ги­ми рев­ни­те­ля­ми бла­го­че­стия при­шел жить и сын его бра­та Лу­ка. Хо­тя он был еще от­ро­ком, Лу­ка го­рел жаж­дой уеди­нен­ной пу­стын­ни­че­ской жиз­ни. По вну­ше­нию лу­ка­во­го, брат св. Иоан­на при­шел си­лой за­брать на­зад ре­бен­ка. Св. Иоанн на­прас­но уго­ва­ри­вал сво­е­го бра­та оста­вить сво­е­го бла­го­сло­вен­но­го сы­на у него, на­прас­но на­по­ми­нал ему, что та­ко­ва во­ля Бо­жия. Раз­гне­ван­ный отец вы­рвал за­пла­кан­но­го сы­на из объ­я­тий свя­то­го и гру­бо по­вел его вниз – к гре­хов­но­му ми­ру. Но кто мо­жет пой­ти про­тив во­ли Бо­жи­ей? В мест­но­сти Осе­но­во из тре­щи­ны од­но­го кам­ня вы­полз­ла змея, ко­то­рая ти­хо под­полз­ла и впи­лась в но­гу ма­лень­ко­го Лу­ки. Он тот­час умер. Несчаст­ный отец вер­нул­ся к свя­то­му, в горь­ком рас­ка­я­нии ло­мал ру­ки, но уже бы­ло позд­но. По­хо­ро­ни­ли ре­бен­ка там, где сей­час, в па­мять это­го со­бы­тия, по­стро­е­на цер­ковь св. Лу­ки – в честь св. еван­ге­ли­ста Лу­ки.

«Ду­хов­ный эго­изм»

Св. Иоанн был пер­вым игу­ме­ном, со­брав­шим во­круг се­бя мо­на­хов. Он по-от­цов­ски их на­став­лял в ду­хов­ной жиз­ни, и сво­им при­ме­ром, и сво­и­ми сло­ва­ми на­прав­ляя их к небу. Сла­бых под­дер­жи­вал, немощ­ных ис­це­лял, пло­хих ис­прав­лял, доб­ро­де­тель­ных по­ощ­рял и та­ким об­ра­зом во всех рас­па­лял ис­кру люб­ви к Бо­гу и к ближ­не­му. Так его по­двиг в глу­бо­ком уеди­не­нии по­ро­дил спа­се­ние мно­гих. Же­лая се­бя спа­сти, св. Иоанн вел к спа­се­нию и дру­гих.

Неко­то­рые об­ви­ня­ют св. Иоан­на в тон­ком «ду­хов­ном эго­из­ме». Яко­бы он убе­жал от ближ­них и от сво­их обя­зан­но­стей в жиз­ни, чтобы спа­сать се­бя.

Но, ска­жи­те, по­жа­луй­ста, ка­кой эго­изм мо­жет быть в том, чтобы ста­рать­ся це­ной мно­гих по­дви­гов, тру­дов и са­мо­по­нуж­де­ния осу­ще­ствить са­мую ве­ли­кую за­по­ведь Хри­сто­ву – за­по­ведь люб­ви к Бо­гу! Ка­кой в этом эго­изм – стре­мить­ся це­ной мно­гих жертв до­стичь иде­а­ла ду­хов­но­го со­вер­шен­ства, дан­ный Спа­си­те­лем каж­до­му хри­сти­а­ни­ну: «будь­те со­вер­шен­ны, как со­вер­шен Отец ваш Небес­ный» (Мф.5:48). Ка­кой в этом эго­изм – быть по­слуш­ным до смер­ти Бо­жи­ей во­ле! Не есть ли это, на­про­тив, про­яв­ле­ние вы­со­чай­ше­го са­мо­от­ре­че­ния?

Каж­дое по­слу­ша­ние в сво­ей ос­но­ве му­чи­тель­но, ибо на­прав­ле­но про­тив эго­из­ма и свое­во­лия. А от­шель­ни­ки суть са­мые са­мо­от­вер­жен­ные Бо­жии по­слуш­ни­ки, по­то­му что ис­пол­ня­ют с аб­со­лют­ной пре­дан­но­стью еван­гель­скую за­по­ведь о люб­ви к Бо­гу, как первую и са­мую глав­ную, и по­то­му что идут неуклон­но по труд­но­му пу­ти при­не­се­ния са­мих се­бя в жерт­ву Бо­гу, что ка­те­го­ри­че­ски ука­за­но в сло­вах Хри­сто­вых: «ес­ли кто хо­чет ид­ти за Мною, от­верг­нись се­бя, и возь­ми крест свой, и сле­дуй за Мною» (Лк.9:23). Кто иной су­мел так от­речь­ся от се­бя, от всех на­сла­жде­ний и удо­воль­ствий, как от­шель­ни­ки? Ес­ли и в та­ком са­мо­от­ре­че­нии кто-ни­будь мо­жет най­ти тень ка­ко­го-ли­бо эго­из­ма, то­гда он мо­жет по­ис­кать его и в св. Иоанне.

Иное де­ло, что Бог сто­ри­цею воз­на­граж­да­ет Сво­их угод­ни­ков за их ве­ли­кое по­слу­ша­ние. Он воз­на­граж­да­ет их, ибо Сам же­ла­ет это, а не по­то­му что ка­кой-ни­будь от­шель­ник сво­и­ми эго­и­сти­че­ски­ми до­мо­га­ни­я­ми небес­ных на­град, сво­и­ми по­дви­га­ми и са­мо­ис­тя­за­ни­я­ми за­став­ля­ет Его сде­лать это. Ис­тин­ные от­шель­ни­ки бес­ко­рыст­ны. Они лю­бят Бо­га и в этой люб­ви они на­хо­дят са­мое выс­шее удо­вле­тво­ре­ние для се­бя. В ис­тин­ной люб­ви нет ко­ры­сти. Она несет са­ма в се­бе свою на­гра­ду. Вой­дет ли в серд­це, со­гре­ет ли его сво­им див­ным ог­нем, этим уже она де­ла­ет его счаст­ли­вым. Лю­бовь к Бо­гу – вот рай­ское бла­жен­ство Бо­жи­их угод­ни­ков. Ка­кой в этом «ду­хов­ный эго­изм»? Кто и в са­мо­от­вер­жен­ной люб­ви свя­тых к Бо­гу ищет эго­из­ма, тот дол­жен при­знать так­же эго­и­стич­ны­ми и лю­бовь ма­те­ри к сво­им де­тям и ее го­тов­ность по­жерт­во­вать со­бой ра­ди них. «Ду­хов­ный эго­изм» яв­ля­ет­ся недо­ра­зу­ме­ни­ем в со­зна­нии непро­све­щен­ных. О «ду­хов­ном эго­из­ме» Бо­жи­их угод­ни­ков мо­гут го­во­рить лишь те лю­ди, ко­то­рые незна­ко­мы с тай­ны­ми ду­хов­ной жиз­ни. Здесь все на­хо­дит­ся в со­всем дру­гом из­ме­ре­нии.

Эго­изм ни­ко­го не поль­зу­ет, кро­ме тех, кто его во­пло­ща­ет. А от­шель­ни­ки в сво­ем по­дви­ге ста­но­ви­лись ма­я­ка­ми и пред­во­ди­те­ля­ми для мно­гих в ду­хов­ной жиз­ни. На­род, ко­то­рый сво­и­ми ин­ту­и­тив­ны­ми пу­тя­ми уме­ет луч­ше всех оце­ни­вать сво­их ве­ли­ких сы­нов, ни­ко­гда не увен­чи­ва­ет орео­лом бес­смерт­ной сла­вы эго­и­стов. Как раз на­обо­рот, они вы­зы­ва­ют у него от­вра­ще­ние, и ес­ли он не сде­ла­ет бес­смерт­ной их пе­чаль­ную сла­ву, за­пе­чатле­вая ее клей­мом веч­но­го по­зо­ра, ве­ли­ко­душ­но бро­са­ет их в без­дну за­бве­ния. Не так об­сто­ит де­ло с от­шель­ни­ка­ми. Хо­тя они и убе­жа­ли от него, на­род их по­чи­та­ет как сво­их бла­го­де­те­лей, ибо чув­ству­ет, что они яв­ля­ют­ся его за­ступ­ни­ка­ми пред Все­выш­ним и ибо зна­ет, что они ис­пра­ши­ва­ют для него у Бо­га ми­лость и небес­ную бла­го­дать. Он их лю­бит, по­то­му что они ука­зы­ва­ют ему путь к небу, к че­му и он неволь­но стре­мит­ся. Все это по­ка­зы­ва­ет нам, что мы здесь не име­ем де­ло с эго­из­мом, а с непо­нят­ным для плот­ско­го муд­ро­ва­ния совре­мен­но­го ма­те­ри­а­ли­сти­че­ско­го ми­ра ду­хов­ным про­яв­ле­ни­ем люб­ви к Бо­гу и ближ­ним.

Но как лу­ка­вый че­ло­ве­че­ский ум мо­жет лю­бую доб­ро­де­тель пред­ста­вить в по­роч­ном ви­де, так он мо­жет и див­ную жизнь от­шель­ни­ков осме­и­вать, на­па­дать на нее и от­ри­цать как ду­хов­но эго­и­сти­че­скую. Раз­ве вы не слы­ша­ли, как на­зы­ва­ют кро­тость – ов­че­ду­ши­ем, сми­ре­ние – без­ли­чи­ем, со­стра­да­ние – сен­ти­мен­таль­но­стью, це­ло­муд­рие – глу­пым пред­рас­суд­ком, ве­ру в Бо­га – на­ив­но­стью, тер­пе­ние – пас­сив­но­стью, щед­рость – рас­то­чи­тель­но­стью, бе­реж­ли­вость – ску­по­стью, по­слу­ша­ние – неса­мо­сто­я­тель­но­стью? Что уди­ви­тель­но­го то­гда в том, что ве­ли­кий по­двиг от­шель­ни­ков стал пред­ме­том на­сме­шек и кри­ти­ки со сто­ро­ны че­ло­ве­че­ских язы­ков?

Но фак­ты силь­нее оши­боч­ных че­ло­ве­че­ских умо­за­клю­че­ний. «Ду­хов­но эго­и­сти­че­ские» от­шель­ни­ки все­гда спа­са­ли ты­ся­чи и мил­ли­о­ны лю­дей во­круг се­бя, по­мо­га­ли бес­чис­лен­но­му мно­же­ству стра­даль­цев и уте­ша­ли несчет­ное ко­ли­че­ство из­му­чен­ных и от­ча­ян­ных де­тей жиз­ни, а в то же вре­мя те, ко­го не вол­но­ва­ли про­бле­мы ве­ры, не ду­ма­ли о Бо­ге и о спа­се­нии сво­ей ду­ши, и по­то­му не име­ли ни­че­го об­ще­го с ка­ким бы то ни бы­ло «ду­хов­ным эго­из­мом», са­ми бы­ли об­ла­да­е­мы гру­бей­шим и са­мым зем­ным эго­из­мом, и к то­му же мно­гих из сво­их близ­ких за­став­ля­ли ощу­щать его ши­пы. За об­ла­да­е­мы­ми «ду­хов­ным эго­из­мом» бег­ле­ца­ми от ми­ра се­го бе­жал на­род, ибо чув­ство­вал необ­хо­ди­мость в них, и этот са­мый на­род бе­жал от тех, кто из о всех сил рва­лись к нему, яко­бы слу­жить ему, ибо про­зре­вал, что под ли­чи­ной на­ро­до­слу­же­ния они слу­жат са­мим се­бе и сво­им ко­рыст­ным ин­те­ре­сам.

Как это, на са­мом де­ле, уди­ви­тель­но! «Ду­хов­но эго­и­сти­че­ские» от­шель­ни­ки, убе­гая от лю­дей, ста­но­ви­лись спа­си­те­ля­ми для мно­гих, а те, кто бы­ли про­тив са­мо­спа­се­ния, не же­лая быть под по­до­зре­ни­ем, что они эго­и­сты, по­губ­ля­ли мно­гих! Да и ина­че не мо­жет и быть! Кто же­ла­ет по­мо­гать сво­им ближ­ним, дол­жен сам ис­пра­вить­ся! Кто хо­чет из­бав­лять дру­гих от гре­ха, дол­жен сам из­ба­вить­ся от него. Мо­жет ли спа­сать дру­гих тот, кто сам по­ги­ба­ет?

Вот где раз­гад­ка во­про­са: по­че­му от­шель­ни­ки, не бу­дучи нелю­ди­мы­ми эго­и­ста­ми, не оста­ют­ся жить в ми­ре, ко­то­рый так в них нуж­да­ет­ся, а бе­гут от лю­дей? Они убе­га­ют в уеди­не­ние, чтобы спа­сти се­бя, дабы мог­ли по­том и дру­гих спа­сать. Че­ло­век дол­жен с на­ча­ла сам вы­брать­ся на бе­рег спа­се­ния, чтобы мог от­ту­да по­дать на­деж­ную ру­ку уто­па­ю­щим. Спа­си­тель пре­крас­но ска­зал: «Ли­це­мер! вынь преж­де брев­но из тво­е­го гла­за и то­гда уви­дишь, как вы­нуть су­чок из гла­за бра­та тво­е­го» (Мф.7:5). Ибо по­ка че­ло­век име­ет в брев­но в сво­их гла­зах, ес­ли по­ле­зет вы­ни­мать су­чок из гла­за сво­е­го ближ­не­го, вме­сто то­го, чтобы по­мочь ему, осле­пит его. Пред­ставь­те се­бе, что ка­кой-ни­будь врач, боль­ной тя­же­лой за­раз­ной бо­лез­нью, чу­мой, на­при­мер, пой­дет на­ве­щать сво­их па­ци­ен­тов. Не бу­дет ли он та­ким об­ра­зом боль­ше за­ра­жать их, неже­ли ис­це­лять? Чтобы не рас­про­стра­нять за­ра­зу гре­ха, от­шель­ни­ки сна­ча­ла уеди­ня­лись, чтобы устра­нить ее от се­бя. Этим они по­сти­га­ли смысл еван­гель­ской по­го­вор­ки: «врач! ис­це­ли Са­мо­го Се­бя» (Лк.4:23)

Пусть при­мер св. Иоан­на Рыль­ско­го, его ге­ро­и­че­ское от­шель­ни­че­ство и эти несколь­ко рас­суж­де­ний по­слу­жат от­ве­том на ме­лоч­ные воз­ра­же­ния, ко­то­рые де­ла­ют неко­то­рые про­тив по­дви­га са­мо­спа­се­ния, на­зы­вая его «тон­ким ду­хов­ным эго­из­мом». О, мне хо­те­лось бы, чтобы все мы по­шли по пу­ти это­го «ду­хов­но­го эго­из­ма»! Это, ко­неч­но, не озна­ча­ет, что я же­лал бы, чтобы все мы ста­ли от­шель­ни­ка­ми! Нет! Ибо от­шель­ни­че­ство – осо­бый дар, ко­то­рый да­ет­ся Бо­гом ред­ким из­бран­ным. Как не все мо­гут быть ху­дож­ни­ка­ми, так не все мо­гут быть и от­шель­ни­ка­ми! Кро­ме то­го, от­шель­ни­че­ство не яв­ля­ет­ся един­ствен­ным пу­тем спа­се­ния. Че­ло­век мо­жет во вся­ком зва­нии спа­сать­ся, ес­ли он ищет Бо­га и ис­пол­ня­ет Его свя­тые за­по­ве­ди! По­это­му, вы­ска­зы­вая всем по­же­ла­ние пой­ти по пу­ти «ду­хов­но­го эго­из­ма», по­доб­но св. Иоан­ну, я не под­ра­зу­ме­ваю уз­ко путь от­шель­ни­че­ства, а бо­лее ши­ро­ко – путь спа­се­ния, при­чем каж­дый оста­ва­ясь в том зва­нии, в ко­то­ром при­зван (1Кор.7:20). Ес­ли бы мы по­шли по пу­ти «ду­хов­но­го эго­из­ма», т. е. ес­ли каж­дый из нас по­за­бо­тил­ся бы о сво­ей бес­смерт­ной ду­ше, о сво­ем соб­ствен­ном спа­се­нии и воз­дер­жи­вал­ся бы от зла, то­гда этот «ду­хов­ный эго­изм» сде­лал бы нас бра­тья­ми, на­учил бы нас по­мо­гать друг дру­гу, про­щать, лю­бить и да­же жерт­во­вать со­бой друг для дру­га. Ибо этот вид «ду­хов­но­го эго­из­ма» яв­ля­ет­ся не чем иным, как ру­ко­во­ди­те­лем к са­мо­му воз­вы­шен­но­му аль­тру­из­му. Эго­из­мом он был бы, ес­ли бы учил нас, что для спа­се­ния нам нуж­но удо­вле­тво­рять все свои се­бя­лю­би­вые же­ла­ния и ка­при­зы, жерт­во­вать чу­жи­ми ин­те­ре­са­ми для соб­ствен­но­го бла­га и со­вер­шать вся­кие гре­хи во имя сво­е­го вре­мен­но­го и веч­но­го бла­го­ден­ствия. Но Спа­си­тель ска­зал: «Кто хо­чет ду­шу свою сбе­речь, тот по­те­ря­ет ее, а кто по­те­ря­ет ду­шу свою ра­ди Ме­ня и Еван­ге­лия, тот сбе­ре­жет ее» (Мк.8:35). Яс­но, что мы долж­ны быть са­мы­ми боль­ши­ми аль­тру­и­ста­ми, ка­ки­ми бы­ли Сам Хри­стос, все Его апо­сто­лы, св. му­че­ни­ки и все свя­тые, в том чис­ле и св. Иоанн Рыль­ский, чтобы осу­ще­ствить этот «ду­хов­ный эго­изм» – свое спа­се­ние.

Ра­ди сво­ей боль­шой люб­ви к Бо­гу св. Иоанн очень ча­сто уда­лял­ся от сво­их уче­ни­ков, чтобы в пол­ном уеди­не­нии, в ле­су, в ти­шине без­мол­вия бес­пре­пят­ствен­но бе­се­до­вать с Твор­цом. Вре­мя от вре­ме­ни он на­ве­щал мо­на­ше­ское брат­ство и всех по-оте­че­ски уго­ва­ри­вал жить в ми­ре и люб­ви. Ко­гда при­бли­зил­ся ко­нец его жиз­ни, он на­пи­сал муд­рый за­вет к сво­им лю­би­мым ду­хов­ным ча­дам, про­вел еще неко­то­рое вре­мя в пол­ном уеди­не­нии, стро­жай­шем по­сте и мо­лит­ве и в 70-лет­нем воз­расте, увен­чан­ный все­ми доб­ро­де­те­ля­ми и си­я­ю­щий свя­то­стью, мир­но за­крыл гла­за 18/31 ав­гу­ста 946 го­да. Он был по­хо­ро­нен на ме­сте, где сей­час на­хо­дит­ся цер­ков­ка и пост­ни­ца – непо­сред­ствен­но ря­дом с пе­ще­рой.

Мо­щи св. Иоан­на

Св. Иоанн был ве­ли­ким чу­до­твор­цем еще при жиз­ни. Та­ким он остал­ся и по­сле сво­ей смер­ти. К нему, по­ка он жил сре­ди сво­их уче­ни­ков, при­во­зи­ли немощ­ных, боль­ных, бес­но­ва­тых и он их ис­це­лял сво­ей мо­лит­вой. Все зна­ме­ния и чу­де­са, про­ис­хо­див­шие через него, он при­пи­сы­вал Бо­жи­ей ми­ло­сти, а не си­ле сво­ей мо­лит­вы. Этим он по­ка­зал ис­тин­ное глу­бо­кое хри­сти­ан­ское сми­ре­ние. Но чем боль­ше он сми­рял­ся, тем боль­ше Бог его про­слав­лял. По­сле его смер­ти его св. мо­щи оста­лись нетлен­ны­ми и див­но бла­го­уха­ли. Нетле­ние и бла­го­уха­ние св. Иоан­но­вых мо­щей бы­ли об­на­ру­же­ны через до­воль­но боль­шое вре­мя по­сле его смер­ти чу­дес­ным об­ра­зом. Св. Иоанн, со­глас­но его жи­тию, за­пи­сан­но­му в Про­ло­ге, явил­ся в сон­ном ви­де­нии од­но­му из сво­их уче­ни­ков и ве­лел ему вскрыть его мо­ги­лу. Ко­гда ста­ли ко­пать, див­ное бла­го­уха­ние раз­нес­лось во­круг. Мо­на­хи на­шли те­ло сво­е­го лю­би­мо­го на­став­ни­ка со­вер­шен­но це­лым – по­чи­ва­ю­щим в по­ра­зи­тель­ном нетле­нии. Св. мо­щи бы­ли по­ло­же­ны в спе­ци­аль­ный гроб, и с тех пор ве­ру­ю­щие ста­ли их це­ло­вать и по­чи­тать как свя­ты­ню, тем бо­лее что ко­сти св. Иоан­на, по­доб­но мо­щам про­ро­ка Ели­сея, на­ча­ли тво­рить чу­де­са (4Цар.13:21): бе­сов из­го­ня­ли, боль­ных ис­це­ля­ли и немощ­ных воз­дви­га­ли. Как ве­ли­кая свя­ты­ня они бы­ли пе­ре­не­се­ны в Сре­дец (ста­рое на­зва­ние г. Со­фии – Прим. пер.), где бла­го­че­сти­вый вель­мо­жа по име­ни Грыд воз­двиг­нул для них спе­ци­аль­ную цер­ковь, ко­то­рая, со­глас­но про­лож­но­му жи­тию, бы­ла пре­крас­ной. Сла­ва св. Иоан­на раз­нес­лась по всей Бол­га­рии. Мно­же­ство по­клон­ни­ков при­ез­жа­ли в Сре­дец и бла­го­го­вей­но це­ло­ва­ли чу­до­твор­ные остан­ки ве­ли­ко­го Рыль­ско­го от­шель­ни­ка. Мно­же­ство боль­ных ис­це­ли­лись. В 12-ом ве­ке и гре­че­ский им­пе­ра­тор Ма­ну­ил Ком­нин узнал о чу­до­твор­ной си­ле свя­то­го. Он стра­дал су­до­ро­га­ми рук и, несмот­ря на то, что его ле­чи­ли мно­го вра­чей, не смог ис­це­лить­ся. Из-за войн с мадь­я­ра­ми он ча­сто про­ез­жал чрез Со­фию. Во вре­мя од­ной из сво­их оста­но­вок в этом го­ро­де он по­ма­зал свои ру­ки св. мас­лом, ко­то­рое го­ре­ло в лам­па­де над св. Иоан­но­вы­ми мо­ща­ми, и по­лу­чил ис­це­ле­ние. Из бла­го­дар­но­сти он по­да­рил див­ную ико­ну Св. Бо­го­ро­ди­цы, ко­то­рая и по­ныне хра­нит­ся в св. Рыль­ской оби­те­ли как боль­шая ис­то­ри­че­ская цен­ность и бла­го­дат­ная свя­ты­ня. Св. Иоан­но­ва цер­ковь в Со­фии, по мне­нию проф. Йор­да­на Ива­но­ва, «про­дол­жа­ла свое су­ще­ство­ва­ние при­мер­но до осво­бож­де­ния Бол­га­рии от ту­рец­ко­го раб­ства и на­хо­ди­лась неда­ле­ко от ба­ни», т. е. в цен­тре го­ро­да.

Бо­лее 2 ве­ков мо­щи св. Иоан­на на­хо­ди­лись в Со­фии. К кон­цу 12-ого ве­ка мадь­яр­ский ко­роль Бел­ла ІІІ за­хва­тил Сре­дец и как во­ен­ный тро­фей унес зна­ме­ни­тые св. Иоан­но­вые мо­щи в свой пре­столь­ный го­род Остро­гом, где по­ло­жил их в од­ну из церк­вей для по­кло­не­ния. Мест­ный ар­хи­епи­скоп ри­мо-ка­то­ли­че­ско­го ве­ро­ис­по­ве­да­ния, услы­шав о чу­до­твор­стве св. Иоан­но­вых мо­щей и об их сла­ве по всем близ­ле­жа­щим стра­нам, не хо­тел ве­рить в это. «Не знаю, чтобы та­кой свя­той упо­ми­нал­ся в древ­них пи­са­ни­ях», – ска­зал он и не по­же­лал по­кло­нить­ся свя­то­му. Но из-за сво­е­го неве­рия вне­зап­но оне­мел. Лишь то­гда он по­нял, что со­гре­шил по от­но­ше­нию к Бо­жи­е­му угод­ни­ку, по­спе­шил пой­ти в храм, упал пе­ред ра­кой со свя­ты­ми мо­ща­ми, по­це­ло­вал их, сми­рен­но ка­ясь в сво­ем гре­хе. И тот­час раз­вя­зал­ся его язык. С это­го дня ар­хи­епи­скоп стал про­слав­лять св. Иоан­на Рыль­ско­го как но­во­го ве­ли­ко­го угод­ни­ка Бо­жия.

И мно­го дру­гих чу­дес со­вер­шал слав­ный бол­гар­ский свя­той в Мадь­яр­ском ко­ролев­стве. Мест­ный ко­роль ужас­нул­ся си­ле свя­то­го и, укра­сив ра­ку се­реб­ром и зо­ло­том, вер­нул об­рат­но св. мо­щи в Сре­дец с боль­ши­ми по­че­стя­ми. В то вре­мя в Бол­га­рии, на­хо­дя­щей­ся под ви­зан­тий­ским игом, вспых­ну­ло вос­ста­ние двух бра­тьев, Асе­на и Пет­ра, ко­то­рое за­кон­чи­лось осво­бож­де­ни­ем от ви­зан­тий­ско­го раб­ства. Асен, взяв Сре­дец, по­ве­лел пе­ре­не­сти мо­щи Рыль­ско­го пу­стын­но­жи­те­ля в Тыр­но­во, же­лая по­вы­сить та­ким об­ра­зом ав­то­ри­тет сво­е­го пре­столь­но­го го­ро­да и утвер­дить с Бо­жи­ей по­мо­щью свое цар­ство. В Тыр­но­ве св. мо­щи на­хо­ди­лись до 1469 го­да. В этом го­ду они бы­ли пе­ре­не­се­ны очень тор­же­ствен­но в св. Рыль­скую оби­тель, где на­хо­дят­ся и по­ныне, про­дол­жая и в на­ше вре­мя тво­рить ве­ли­кие чу­де­са, ле­чить боль­ных, по­мо­гать несчаст­ным, уте­шать скорб­ных и спа­сать от­ча­ян­ных.

Зна­че­ние св. Рыль­ской оби­те­ли для бол­гар­ско­го на­ро­да

Та­ко­ва вкрат­це ис­то­рия жиз­ни св. Иоан­на Рыль­ско­го. На­чав­шись од­на­жды, эта ис­то­рия еще не за­кон­че­на, хо­тя от ее на­ча­ла до ны­неш­не­го дня про­шло бо­лее 1000 лет. Она и не кон­чит­ся до скон­ча­ния ве­ка, ибо св. Иоанн Рыль­ский и по­сле сво­ей смер­ти жи­вой и про­дол­жа­ет тво­рить чу­де­са, по­мо­гать ве­ру­ю­щим и вер­шить ис­то­рию.

Св. Иоанн Рыль­ский – об­ще­при­знан­ный ду­хов­ный по­кро­ви­тель бол­гар­ско­го на­ро­да. Из­вест­ный при жиз­ни, он еще боль­ше про­сла­вил­ся по­сле сво­ей смер­ти. Чу­до­тво­рец и при жиз­ни, он еще боль­ше чу­дес со­вер­шил по­сле сво­ей бла­жен­ной кон­чи­ны. Бу­дучи при жиз­ни ду­хов­ным ру­ко­во­ди­те­лем ты­сяч, по­сле сво­ей смер­ти он стал ду­хов­ным ру­ко­во­ди­те­лем мил­ли­о­нов. Ка­кая дру­гая бол­гар­ская ис­то­ри­че­ская лич­ность мо­жет по­хва­стать­ся та­ким огром­ным вли­я­ни­ем как на сво­их совре­мен­ни­ков, так и на бес­счет­ное чис­ло по­сле­ду­ю­щих по­ко­ле­ний? Зна­че­ние св. Иоан­на для бол­гар­ско­го на­ро­да мож­но рас­смат­ри­вать пре­иму­ще­ствен­но в двух на­прав­ле­ни­ях: 1) про­сле­жи­вая вли­я­ние ос­но­ван­но­го им мо­на­сты­ря на ис­то­рию и судь­бы Бол­га­рии и 2) ис­сле­дуя ду­хов­но-ми­сти­че­ское вли­я­ние жи­во­го и по смер­ти свя­то­го Иоан­на Рыль­ско­го на ду­шу пра­во­слав­но­го бол­га­ри­на.

О зна­че­нии ос­но­ван­но­го див­ным бол­гар­ским свя­тым Рыль­ско­го мо­на­сты­ря мно­го на­пи­са­но и мно­гое из­вест­но. Вряд ли су­ще­ству­ет дру­гая бол­гар­ская оби­тель, ко­то­рая мо­жет срав­нить­ся хо­тя бы от­ча­сти с Рыль­ской свя­той оби­те­лью по сво­им огром­ным за­слу­гам пе­ред на­шим оте­че­ством. Ныне ис­пол­ня­ют­ся 1000 лет со дня бла­жен­ной кон­чи­ны св. Иоан­на Рыль­ско­го и ос­но­ва­ния его пра­во­слав­но­го мо­на­сты­ря. Це­лых де­сять ве­ков сво­им по­чти непре­рыв­ным су­ще­ство­ва­ни­ем св. Рыль­ская оби­тель све­ти­лась как нега­сну­щий ма­як над пре­врат­ны­ми судь­ба­ми на­шей ро­ди­ны. Сколь­ко мо­на­сты­рей ис­чез­ло за это вре­мя! Сколь­ко дру­гих про­си­я­ло и опять по­гас­ло! А св. Рыль­ская оби­тель сто­я­ла по­чти все это вре­мя как непри­ступ­ная кре­пость там, где-то в склад­ках вы­со­кой Ри­лы, и бро­са­ла обиль­ные лу­чи Пра­во­сла­вия и на­род­ной со­ве­сти по всей бол­гар­ской зем­ле. На­ше го­су­дар­ство во вре­мя рас­смат­ри­ва­е­мо­го на­ми ты­ся­че­ле­тия два ра­за под­па­да­ло под чу­жое ино­зем­ное иго – пер­вый раз под ви­зан­тий­ское, а вто­рой раз под ту­рец­кое раб­ство. Тьма без­на­деж­но­сти мно­го раз на­ви­са­ла над цве­ту­щи­ми бол­гар­ски­ми по­ля­ми. Мрак от­ча­я­ния по­кры­вал на­шу род­ную зем­лю то на бо­лее дол­гий, то на бо­лее ко­рот­кий срок. Но св. Рыль­ская оби­тель и в са­мые без­от­рад­ные для на­ше­го оте­че­ства дни све­ти­лась как да­ю­щий на­деж­ду фа­кел над на­шей тем­ной судь­би­ной, ис­пол­няя уны­лые серд­ца ве­рой в бо­лее свет­лое бу­ду­щее Бол­га­рии.

Ес­ли мы упо­до­бим весь бол­гар­ский на­род од­ной се­мье, то­гда Рыль­ский мо­на­стырь бу­дет той его со­кро­вищ­ни­цей, где он со­хра­нял на про­тя­же­нии ве­ков свои са­мые боль­шие цен­но­сти: свою ве­ру, свою на­род­ность, на­цио­наль­ную са­мо­быт­ность и куль­ту­ру. Из это­го сле­ду­ет, что и зна­че­ние св. Рыль­ской оби­те­ли для Бол­га­рии тро­я­кое: ре­ли­ги­оз­ное, на­цио­наль­ное и куль­тур­ное.

Из­вест­но, что мо­на­сты­ри яв­ля­ют­ся преж­де все­го ре­ли­ги­оз­ны­ми цен­тра­ми, где куль­ти­ви­ру­ет­ся ве­ра в Бо­га и ра­бо­та­ют над спа­се­ни­ем душ. Св. Иоанн Рыль­ский, со­зна­вая пре­крас­но это пред­на­зна­че­ние свя­тых оби­те­лей и в част­но­сти ос­но­ван­но­го им мо­на­сты­ря, яс­но на­пи­сал в сво­ем за­ве­те сле­ду­ю­щее уве­ща­ние к сво­им уче­ни­кам: «Преж­де все­го за­ве­щаю вам хра­нить свя­тую ве­ру непо­роч­ной и без при­ме­сей вся­ко­го зло­сла­вия». И да­лее воз­ла­га­ет на них сле­ду­ю­щую вы­со­кую мис­си­о­нер­ско-про­све­ти­тель­скую за­да­чу: «Утвер­ждай­те в ве­ре лю­дей сво­е­го но­во­кре­ще­но­го и еди­но­кров­но­го на­ро­да и по­учай­те их остав­лять неле­пые язы­че­ские обы­чаи и злые нра­вы, ко­то­рых они при­дер­жи­ва­ют­ся да­же и по­сле то­го, как при­ня­ли свя­тую ве­ру. По­это­му по­треб­но их вра­зум­лять, ибо то, что они де­ла­ют, де­ла­ют его по незна­нию». Вер­ный это­му свя­щен­но­му за­ве­ту, Рыль­ский мо­на­стырь в ли­це сво­их на­сель­ни­ков-мо­на­хов все­гда был стол­пом пра­во­слав­ной ве­ры и зна­ме­нем ис­тин­но­го бла­го­че­стия. Бо­лее про­све­щен­ные из мо­на­стыр­ских бра­тьев не толь­ко в сте­нах мо­на­сты­ря, но вне их рас­про­стра­ня­ли, пу­те­ше­ствуя по Бол­га­рии, пра­во­слав­ное уче­ние и на­саж­да­ли его в ду­ши бла­го­че­сти­вых бол­гар. Осо­бен­но во вре­мя ту­рец­ко­го раб­ства важ­ную про­све­ти­тель­ско-ре­ли­ги­оз­ную роль иг­ра­ли так на­зы­ва­е­мые так­си­ди­о­ты. Это бы­ли про­све­щен­ные ду­хов­ни­ки, ко­то­рые вы­хо­ди­ли за сте­ны мо­на­сты­ря, чтобы ис­хо­дить вдоль и по­пе­рек бол­гар­скую зем­лю, со­би­рать воль­ные по­жерт­во­ва­ния, со­зи­дать ски­ты и со­зда­вать при них учи­ли­ща, обу­чать ода­рен­ных де­тей гра­мо­те, на­став­лять взрос­лых в ис­ти­нах пра­во­слав­ной ве­ры, про­по­ве­до­вать и петь в хра­мах и наи­па­че для то­го, чтобы ис­по­ве­до­вать го­то­вя­щих­ся при­нять Свя­тое При­ча­стие пра­во­слав­ных хри­сти­ан. Этой сво­ей ду­хов­но-про­све­ти­тель­ской ра­бо­той они ока­за­ли огром­ное вли­я­ние на ре­ли­ги­оз­ный рост бол­гар­ско­го на­ро­да.

Вполне есте­ствен­но, что вме­сте со сво­ей чи­сто ре­ли­ги­оз­ной де­я­тель­но­стью рыль­ские ду­хов­ни­ки раз­ви­ва­ли и ши­ро­кую на­цио­наль­ную де­я­тель­ность. Угне­тен­ный бол­гар­ский на­род жад­но слу­шал в се­лах и го­ро­дах, как чи­та­ют­ся мо­лит­вы и про­из­но­сят­ся про­по­ве­ди на бол­гар­ском язы­ке, как рас­ска­зы­ва­ют жи­тие са­мо­го ве­ли­ко­го бол­гар­ско­го свя­то­го – преп. Иоан­на Рыль­ско­го. Так про­буж­да­лось и укреп­ля­лось на­цио­наль­ное со­зна­ние бол­гар. А ор­га­ни­зо­ван­ные так­си­ди­о­та­ми по боль­шим празд­ни­кам па­лом­ни­че­ства в Рыль­ский мо­на­стырь при­ни­ма­ли фор­му глу­бо­кой ре­ли­ги­оз­но­сти и ис­тин­но­го ро­до­лю­бия. Не бу­дет пре­уве­ли­че­ни­ем, ес­ли мы ска­жем, что Рыль­ский мо­на­стырь боль­ше всех спо­соб­ство­вал со­хра­не­нию бол­гар­ско­го на­ро­да от уни­что­же­ния на про­тя­же­нии всех пре­врат­но­стей ис­то­рии. Про­тив опас­но­сти по­тур­чи­ва­ния и по­ма­го­ме­тан­чи­ва­ния он вы­со­ко под­ни­мал зна­мя пра­во­слав­ной бол­гар­ской ве­ры, а до­мо­га­ни­ям эл­ли­ни­за­то­ров он про­ти­во­дей­ство­вал тем, что все­гда на неиз­мен­ном цер­ков­но-сла­вян­ском язы­ке пре­под­но­сил сво­им мно­го­чис­лен­ным па­лом­ни­кам свои пре­крас­ные Бо­же­ствен­ные служ­бы.

Здесь са­мое вре­мя упо­мя­нуть так­же о боль­шом куль­тур­ном зна­че­нии Рыль­ской оби­те­ли для бол­гар­ско­го на­ро­да. Бу­дучи с са­мо­го сво­е­го ос­но­ва­ния оча­гом ду­хов­но­го про­све­ще­ния, Рыль­ский мо­на­стырь все боль­ше и боль­ше утвер­ждал­ся как цер­ков­но-про­све­ти­тель­ский центр на про­тя­же­нии ве­ков и рас­про­стра­нял да­ле­ко от се­бя лу­чи хри­сти­ан­ской куль­ту­ры. Под­пав­ший под тя­же­лое по­ли­ти­че­ское раб­ство, бол­гар­ский на­род со­хра­нил се­бя от уни­что­же­ния на про­тя­же­нии пя­ти­ве­ко­во­го ту­рец­ко­го ига бла­го­да­ря то­му, что в его пре­де­лах су­ще­ство­ва­ли оча­ги, где го­ре­ла жи­вая па­мять о про­шлом, и под­дер­жи­вал­ся огонь ве­ры в бу­ду­щее. Са­мым за­ме­ча­тель­ным куль­тур­ным оча­гом в этом от­но­ше­нии яв­ля­ет­ся Рыль­ский мо­на­стырь. И его бо­га­тая биб­лио­те­ка, и цен­ные ис­то­ри­че­ские до­ку­мен­ты, и са­ми ис­то­ри­че­ские зда­ния, и раз­лич­ные древ­ние му­зей­ные экс­по­на­ты, и жи­вое пре­да­ние, и ос­но­ван­ные мо­на­сты­рем учи­ли­ща – все это со­дей­ство­ва­ло со­хра­не­нию до­ро­го­го для Бол­га­рии ду­хов­но­го и куль­тур­но­го до­сто­я­ния мо­на­сты­ря от по­ги­бе­ли. Мы не в со­сто­я­нии до­ста­точ­но глу­бо­ко оце­нить все огром­ные за­слу­ги Рыль­ско­го мо­на­сты­ря пе­ред бол­гар­ским на­ро­дом. В ка­ком ином ме­сте в мрач­ной эпо­хе раб­ства ве­лась та­кая цер­ков­но-про­све­ти­тель­ская ра­бо­та, кро­ме как в Рыль­ском мо­на­сты­ре, где от­кры­ва­лись учи­ли­ща, неиз­мен­но под­дер­жи­ва­лись, бе­реж­но хра­ни­лись и пре­по­да­ва­лись цер­ков­но-сла­вян­ский язык и ме­ло­ди­че­ское цер­ков­ное пе­ние? Прав в сво­ей оцен­ке Йор­дан Ива­нов, ко­то­рый го­во­рит: «Ко­гда гре­че­ский язык в кри­ти­че­ские вре­ме­на ту­рец­ко­го раб­ства во­ца­рил­ся в го­род­ских и от­ча­сти и в де­ре­вен­ских хра­мах бол­гар­ско­го оте­че­ства, Рыль­ский мо­на­стырь оста­вал­ся си­я­ю­щим све­тиль­ни­ком для бол­гар­ской род­ной кни­ги, звуч­ной тру­бой для бол­гар­ской жи­вой ре­чи и ду­хов­ной пес­ни. Ри­ла со­хра­ни­ла род­ную тра­ди­цию, дабы рас­про­стра­нить ее по­всю­ду во вре­ме­на эпо­хи Воз­рож­де­ния, ко­гда бы­ли со­зда­ны усло­вия, чтобы свя­тая оби­тель вер­ну­ла долг сво­е­му на­ро­ду, чтобы вер­ну­ла ему долг сво­и­ми учи­те­ля­ми, как Нео­фит Рыль­ский, сво­и­ми про­по­вед­ни­ка­ми, как Иосиф Бра­да­ти, Се­ва­стьян, Хаджи Ага­пий, Ага­тан­гел и пр.»

Рыль­ский мо­на­стырь ока­зал та­кое мощ­ное и ре­ли­ги­оз­ное, и на­цио­наль­ное, и куль­тур­ное воз­дей­ствие на бол­гар­ский на­род, что под­го­то­вил эпо­ху но­во­го воз­рож­де­ния и уско­рил день его осво­бож­де­ния.

Св. Иоанн Рыль­ский – от­шель­ник и об­ще­ствен­ник

По­ду­май­те, од­на­ко, раз­ве все это бы­ло бы воз­мож­но без св. Иоан­на Рыль­ско­го, без это­го див­но­го от­шель­ни­ка, ко­то­рый оста­вил от­цов­ский дом, род­ных и дру­зей и, во­ди­мый сво­ей без­гра­нич­ной лю­бо­вью к Бо­гу, пер­вым по­се­лил­ся в непри­ступ­ных де­брях Ри­лы! Мо­жет быть, без св. Иоан­на и дру­гих по­доб­ных ему не бы­ло бы ныне бол­гар­ско­го на­ро­да! Эта сме­лая мысль пусть ни­ко­го не удив­ля­ет, ибо ло­ги­ка фак­тов при­во­дит к ней. Да­же и те, кто в Бо­га не ве­рит и ма­ло це­нит по­дви­ги от­шель­ни­ков, при­зна­ют зна­че­ние св. Иоан­на для со­хра­не­ния бол­гар­ско­го на­ро­да. Ве­ру­ю­щие еди­но­душ­но по­чи­та­ют его как веч­но бдя­ще­го над на­ми небес­но­го по­кро­ви­те­ля Бол­га­рии! И не на­прас­но! Ибо св. Иоанн сво­им по­дви­гом, рож­ден­ным ве­ли­кой лю­бо­вью к Бо­гу и по­слу­ша­ни­ем во­ле Бо­жи­ей, не толь­ко се­бя спас и сво­их совре­мен­ни­ков на­ста­вил на путь спа­се­ния, но и бес­чис­лен­ные по­ко­ле­ния по­сле се­бя со­хра­нил от от­ча­я­ния в тя­же­лей­ших ми­ну­тах ре­ли­ги­оз­но­го упад­ка и на­цио­наль­но­го уни­же­ния – по­сле столь­ких тя­же­лых по­тря­се­ний и на­цио­наль­ных ка­та­строф – при­вел к спа­си­тель­но­му бе­ре­гу на­цио­наль­ной са­мо­быт­но­сти и неза­ви­си­мо­сти. Ка­кие ве­ли­кие пло­ды да­ла без­за­вет­ная лю­бовь св. Иоан­на к Бо­гу! Ис­пол­не­ни­ем пер­вой и са­мой глав­ной Хри­сто­вой за­по­ве­ди Рыль­ский пу­стын­но­жи­тель стя­жал огром­ные бла­го­дат­ные си­лы и смог по­не­сти на сво­их пле­чах це­лый на­род, про­ве­сти его через мно­же­ство ис­пы­та­ний и бед и по­ста­вить его по­сле сот­ни лет на бе­рег са­мо­быт­но­го су­ще­ство­ва­ния и ду­хов­но­го куль­тур­но­го раз­ви­тия.

Этим св. Иоанн Рыль­ский яв­ля­ет се­бя пе­ред ны­неш­ни­ми ис­сле­до­ва­те­ля­ми его жиз­ни и зна­че­ния не толь­ко как ве­ли­кий пу­стын­но­жи­тель, но и как ве­ли­кий об­ще­ствен­ник. Как бы па­ра­док­саль­но это ни зву­ча­ло, фак­ты это до­ка­зы­ва­ют. Неко­то­рые, воз­мож­но, улыб­нут­ся и по­жмут пле­ча­ми, услы­шав, что св. Иоанн по­чи­та­ет­ся и как от­шель­ник, и как об­ще­ствен­ник. И, мо­жет быть, в сво­ем от­шель­ни­че­стве и уеди­не­нии в непри­ступ­ных склад­ках Ри­лы, он стал бо­лее зна­чи­мым об­ще­ствен­ни­ком, чем иные об­ще­ствен­ни­ки из кан­це­ля­рий.

Но мож­но ли, воз­ра­зят неко­то­рые, на­зы­вать об­ще­ствен­ни­ком че­ло­ве­ка, ко­то­рый убе­га­ет от жиз­ни и скры­ва­ет­ся от об­ще­ства?

Имен­но это и есть са­мое див­ное – св. Иоанн Рыль­ский, этот «бег­лец от ми­ра» яв­ля­ет­ся од­ним из наи­бо­лее вы­да­ю­щих­ся бла­го­де­те­лей Бол­га­рии! Он бе­жал от ми­ра, но не из пре­зре­ния к ми­ру, а из-за сво­ей ве­ли­кой люб­ви к Бо­гу. Ко­гда го­во­рит о люб­ви к Бо­гу как о пер­вой и наи­боль­шей за­по­ве­ди, Спа­си­тель до­бав­ля­ет: «вто­рая же по­доб­ная ей: воз­лю­би ближ­не­го тво­е­го, как са­мо­го се­бя» (Мф.22:39). Как же мо­жет воз­лю­бить ближ­не­го как са­мо­го се­бя тот, кто не воз­лю­бил еще Бо­га и Бо­жии за­по­ве­ди от всей ду­ши? Лю­бовь к ближ­ним не яв­ля­ет­ся при­род­ным за­ко­ном, чтобы каж­дый имел ее в сво­ем серд­це. Что, соб­ствен­но, мо­жет по­ну­дить че­ло­ве­ка-эго­и­ста воз­лю­бить са­мо­от­вер­жен­но чу­жих ему лю­дей?.. А кто воз­лю­бил Бо­га всем сво­им су­ще­ством, неиз­беж­но на­чи­на­ет лю­бить и ближ­них сво­их как са­мо­го се­бя, ибо за­по­ве­ди воз­люб­лен­но­го Бо­га тре­бу­ют это­го. Вот при­мер св. Иоан­на чу­дес­ным об­ра­зом до­ка­зы­ва­ет право­ту на­ших мыс­лей. Его изу­ми­тель­ная лю­бовь к Бо­гу при­ве­ла его в кон­це кон­цов к жерт­вен­ной люб­ви к ближ­ним и к са­мой бес­ко­рыст­ной служ­бе сво­е­му на­ро­ду. Кто иной дал так мно­го Бол­га­рии, неже­ли св. Иоанн Рыл­ский?

Но, го­во­рят, – он от­де­лил­ся от об­ще­ства! Убе­жал от на­ро­да! Ка­кую лю­бовь к на­ро­ду он этим вы­ка­зал? Дей­стви­тель­но, он убе­жал от на­ро­да, но не по при­чине ми­зан­тро­пии. Он убе­жал от ми­ра, чтобы не за­ра­зить­ся его по­ро­ка­ми. Убе­жал от ми­ра, чтобы стя­жать доб­ро­де­те­ли со­вер­шен­ства, дабы ими по­слу­жить сво­е­му на­ро­ду. Убе­жал от ми­ра, чтобы при­бли­зить­ся к Бо­гу и, пред­став­ши пред Его пре­сто­лом, ис­про­сить боль­ше ми­ло­сти и бла­го­да­ти для ми­ра. Ибо, в кон­це кон­цов, мир не есть нечто са­мо­сто­я­тель­ное, а за­ви­сит от Бо­га. Вот в этом и со­сто­ит ми­сти­че­ское зна­че­ние «бег­ле­цов от жиз­ни» для са­мой жиз­ни! А мы, кто не яв­ля­ем­ся «бег­ле­ца­ми от жиз­ни», что мы жиз­ни да­ем? – свои по­ро­ки, недо­стат­ки и сла­бо­сти, ко­то­ры­ми отрав­ля­ем его и де­ла­ем еще тя­же­лее и невы­но­си­мее…

Очень од­но­бо­ко и за­кос­не­ло бу­дет оце­ни­вать чьи-то за­слу­ги пе­ред на­ро­дом лишь в све­те то­го, как дол­го он на­хо­дил­ся сре­ди на­ро­да. Раз­ве лишь сво­ей непо­сред­ствен­ной про­стран­ствен­ной бли­зо­стью к на­ро­ду мож­но слу­жить на­ро­ду? Есть та­кие лю­ди, ко­то­рые по­доб­но солн­цу из­да­ли си­я­ют над тем­ны­ми нра­ва­ми об­ще­ства и со­дей­ству­ют его обла­го­ра­жи­ва­нию. Та­ки­ми яв­ля­ют­ся в наи­выс­шей сте­пе­ни свя­тые. Здесь мне при­хо­дит на ум пре­крас­ная мысль од­но­го муд­ре­ца: «Не все­гда са­мым цен­ным для на­ро­да яв­ля­ет­ся тот са­мый вид­ный че­ло­век, ко­то­ро­го слу­ша­ет весь на­род, но ча­сто са­мым цен­ным яв­ля­ет­ся тот, кто со­крыт как со­весть и мо­лит­ся Бо­гу о на­ро­де, а Бог его слу­ша­ет».

Свя­той Иоанн, хо­тя и на­хо­дясь вда­ли от ми­ра, дал боль­ше ми­ру, чем мно­гие дру­гие, кто по­сто­ян­но был в ми­ру и имел са­мо­уве­рен­ность, что обо­га­ща­ет его… Стра­нен путь свя­тых! Они устрем­ля­ют­ся к небу, но этим обо­га­ща­ют зем­лю! Их путь по­до­бен пу­ти, ко­то­рый про­хо­дит во­да. Пред­ставь­те се­бе, что на зем­ле по­всю­ду на­сту­пи­ла страш­ная за­су­ха. Зем­ля по­трес­ка­лась от па­ля­ще­го солн­ца. Дождь не шел ме­ся­ца­ми. Ни кап­ли ро­сы нет на рас­те­ни­ях. Во­да оста­лась лишь в мо­рях, озе­рах и ре­ках. Но вме­сто то­го, чтобы она от­ту­да из­ли­ва­лась на жаж­ду­щую зем­лю, во­да в ви­де па­ра устрем­ля­ет­ся к небу! Ка­кая несо­об­раз­ность в при­ро­де! – ска­зал бы спе­ша­щий де­лать за­клю­че­ния на­блю­да­тель. Но раз­ве не долж­но имен­но так и быть на са­мом де­ле? Во­да долж­на под­нять­ся в ви­де па­ра на небо и об­ра­зо­вать там боль­шие ту­чи, дабы мог­ла от­ту­да в ви­де до­ждя упасть по­всю­ду рав­но­мер­но на зем­лю, где нуж­на ее жи­во­тво­ря­щая вла­га.

Вот та­ким имен­но и бы­ва­ет путь свя­тых. Они не пре­бы­ва­ют в пу­стын­ном и жаж­ду­щем прав­ды Бо­жи­ей и небес­ной бла­го­да­ти ми­ре, а бе­гут от него, стре­мясь к Бо­гу. Раз­ве Бог в них нуж­да­ет­ся, дабы они от ми­ра уда­ля­лись? Не луч­ше ли бы­ло бы остать­ся имен­но им, са­мым доб­рым, са­мым чи­стым, са­мым пра­вед­ным, в ми­ре! Так рас­суж­да­ют по­спеш­ные в сво­их умо­за­клю­че­ни­ях суд­ни­ки. Но на де­ле ока­зы­ва­ет­ся, что имен­но путь свя­тых, как и путь во­ды наи­бо­лее пря­мой. Свя­тые бе­гут от ми­ра, дабы не за­ра­зи­лись его по­ро­ка­ми, ищут Бо­га, дабы стя­жать за­по­ве­дан­ное Им со­вер­шен­ство и лишь то­гда слов­но об­ла­ка небес­ные об­ра­ща­ют свой лик к жаж­ду­щей небес­ной вла­ги зем­ле и на­чи­на­ют из­ли­вать над ней ве­ли­кую бла­го­дать Бо­жию.

Ска­зан­ное вы­ше о за­слу­гах, ко­то­рые име­ет св. Иоанн Рыль­ский и его мо­на­стырь пе­ред бол­гар­ским на­ро­дом, осо­бен­но во вре­мя кри­зис­ной эпо­хи раб­ства, не яв­ля­ет­ся ли до­ста­точ­но убе­ди­тель­ным до­ка­за­тель­ством, как мно­го дал ве­ли­кий Рыль­ский пу­стын­но­жи­тель сво­е­му на­ро­ду? Кто иной по­слу­жил так до­стой­но сво­им еди­но­кров­ным бра­тьям? Во вре­ме­на св. Иоан­на бы­ло мно­го важ­ных лю­дей в Бол­га­рии – бо­ляр, выс­ших са­нов­ни­ков, го­судар­ствен­ных де­я­те­лей, пол­ко­вод­цев и об­ще­ствен­ных де­я­те­лей. Но все они на­все­гда за­бы­ты, и да­же име­на их неиз­вест­ны. А имя св. Иоан­на и до­ныне све­тит­ся как си­я­ю­щая звез­да в небе бол­гар­ских ле­то­пи­сей и ни­ко­гда не по­гаснет, ибо бес­смерт­на его па­мять в со­зна­нии бол­гар­ско­го на­ро­да. Ни­кто луч­ше на­ро­да не мо­жет опре­де­лить ме­сто на­род­ных ру­ко­во­ди­те­лей, бла­го­де­те­лей и бу­ди­те­лей (болг. – ак­тив­ный де­я­тель на­цио­наль­но­го и куль­тур­но­го Воз­рож­де­ния Бол­га­рии – Прим. пер.) в хра­ме бес­смер­тия. Весь бла­го­че­сти­вый бол­гар­ский на­род сво­им спон­тан­ным и непри­нуж­ден­ным по­чи­та­ни­ем св. Иоан­на Рыль­ско­го до­ка­зал, что этот «бег­лец от жиз­ни» дал ему боль­ше всех. По­это­му и на­род так го­ря­чо лю­бит св. Иоан­на. По­это­му так усерд­но ему мо­лит­ся. По­это­му и по­чи­та­ет его как сво­е­го небес­но­го по­кро­ви­те­ля.

Не толь­ко тот, кто жи­вет в об­ще­стве, мо­жет слу­жить на­ро­ду. Об­ще­ствен­ные де­я­те­ли вре­мен св. Иоан­на Рыль­ско­го не слу­чай­но дав­но за­бы­ты. По­слу­жив­шие в свое вре­мя пло­хо или хо­ро­шо, они по­хо­ро­не­ны в ме­сте за­бве­ния. А этот от­шель­ник, ко­то­рый жи­вьем по­шел по­хо­ро­нить се­бя в де­брях Ри­лы, этот пу­стын­ник, ко­то­рый имел рав­но­ан­гель­ную жизнь, но бе­жал от че­ло­ве­че­ской сла­вы, и по­ныне не мо­жет из­ба­вить­ся от ве­ли­ча­ния и лавр, сып­лю­щих­ся ото­всю­ду на его свя­той лик. Об­ще­ствен­ни­ки вре­мен св. Иоан­на с мо­мен­та сво­ей смер­ти пе­ре­ста­ли ока­зы­вать ка­кое бы то ни бы­ло вли­я­ние на даль­ней­шие со­бы­тия в Бол­га­рии. А св. Иоанн и по­ныне яв­ля­ет се­бя как об­ще­ствен­ная си­ла в жиз­ни на­ше­го оте­че­ства. Его зна­че­ние не толь­ко не умень­ши­лось, но и уве­ли­чи­ва­ет­ся вме­сте со вре­ме­нем, ко­то­рое от­де­ля­ет его от нас. Имен­но в этом раз­ни­ца меж­ду обык­но­вен­ным об­ще­ствен­ным де­я­те­лем и свя­тым. Хо­тя и бу­дучи «бег­ле­цом от жиз­ни», св. Иоанн Рыль­ский ныне за­слу­жен­но че­ству­ет­ся по слу­чаю ты­ся­че­ле­тия его бла­жен­ной кон­че­ны всем бол­гар­ским на­ро­дом. Празд­ну­ют ее ныне да­же и те, кто с на­смеш­кой и с улыб­кой жа­ло­сти смот­рят на его скром­ных по­сле­до­ва­те­лей. Его по­чи­та­ют и в Бол­га­рии, и за гра­ни­цей.

И все это до­ка­зы­ва­ет, что на­род сво­и­ми пу­тя­ми чув­ству­ет, что озна­ча­ют свя­тые для че­ло­ве­че­ства. Да, ве­ли­ко и неоце­ни­мо зна­че­ние свя­тых для жиз­ни в этом греш­ном ми­ре. Свя­тые – на­ши неви­ди­мые стол­пы, на ко­то­рых дер­жит­ся мир. Они свя­зы­ва­ют небо и зем­лю. Через них и их мо­лит­вен­ным за­ступ­ни­че­ством пред Бо­гом мир по­лу­ча­ет Бо­жию бла­го­дать и все­воз­мож­ные зем­ные бла­га, нуж­ные для на­ше­го су­ще­ство­ва­ния.

Это мо­жет по­ка­зать­ся для непро­све­щен­ных неве­ро­ят­ным, но оно – неоспо­ри­мый ду­хов­ный факт. Ес­ли не бы­ло бы свя­тых на зем­ле, мир дав­но бы по­гиб. Но ра­ди пра­вед­ни­ков мир сто­ит. Ра­ди них Бог и нас, греш­ных, тер­пит. Свя­тость – цель ис­то­рии. Ко­гда эта цель уже не бу­дет до­сти­гать­ся хо­тя бы в сво­ем наи­мень­шем ми­ни­му­ме, бу­дет по­ло­жен ко­нец че­ло­ве­че­ской ис­то­рии Вто­рым и слав­ным при­ше­стви­ем Хри­сто­вым. Но по­ка бу­дут свя­тые и пра­вед­ни­ки, и греш­ни­кам бу­дет да­но вре­мя раз­мыс­лить над сво­и­ми де­ла­ми и по­ка­ять­ся в них.

Эти мыс­ли не суть про­из­воль­ные до­мыс­лы, а биб­лей­ское Бо­го­от­кро­вен­ное уче­ние! Во вре­ме­на угод­ни­ка Бо­жи­его Ав­ра­ама в из­вест­ных го­ро­дах Со­дом и Го­мор­ра со­вер­ша­лись гнус­ные гре­хи, и их жи­те­ли не хо­те­ли опом­нить­ся. То­гда Гос­подь Бог при­нял ре­ше­ние по­гу­бить эти два рас­пут­ных го­ро­да. Пра­вед­ник Ав­ра­ам в недо­уме­нии сто­ял пе­ред Гос­по­дом и спро­сил Его: «неуже­ли Ты по­гу­бишь пра­вед­но­го с нече­сти­вым? … мо­жет быть, есть в этом го­ро­де пять­де­сят пра­вед­ни­ков? … не мо­жет быть, чтобы Ты по­сту­пил так…» Гос­подь от­ве­тил: «ес­ли Я най­ду в го­ро­де Со­до­ме пять­де­сят пра­вед­ни­ков, то Я ра­ди них по­ща­жу [весь го­род и] все ме­сто сие». Ав­ра­ам про­дол­жил: «Мо­жет быть, до пя­ти­де­ся­ти пра­вед­ни­ков недо­станет пя­ти». Бог был го­тов и ра­ди 45 пра­вед­ни­ков по­ща­дить го­род. Ав­ра­ам про­дол­жил: «Мо­жет быть, най­дет­ся там со­рок?» Бог от­ве­тил: «Не сде­лаю то­го и ра­ди со­ро­ка». Ав­ра­ам умень­шил чис­ло на 30, на 20 и, на­ко­нец, на 10. И каж­дый раз слы­шал от­вет ми­ло­сти­во­го, но и спра­вед­ли­во­го Бо­га: «Не ис­треб­лю ра­ди де­ся­ти»! Но, увы! И 10 пра­вед­ни­ков не на­шлось в мно­го­ты­сяч­ных го­ро­дах Со­дом и Гом­мо­ра. По­это­му эти два го­ро­да долж­ны бы­ли по­гиб­нуть. Един­ствен­ным пра­вед­ни­ком там был Лот. Но по­смот­ри­те ка­ко­во зна­че­ние и си­ла пра­вед­но­сти! Да­же ра­ди Ло­та Бог ща­дил рас­пут­ные го­ро­да, по­ка он там жил. И, лишь по­сле то­го, как по Бо­жи­е­му пре­ду­пре­жде­нию Лот уда­лил­ся, Бог про­лил с неба на Со­дом и Го­мор­ру на­ка­за­тель­ным до­ждем се­ру и огонь (Быт.18-19 гл.)

Св. Иоанн Рыль­ский, этот наи­п­ро­слав­лен­ней­ший бол­гар­ский пра­вед­ник, как ду­хов­ный ти­тан, как некий но­вый Мо­и­сей, оста­нав­ли­вал сво­ей ог­нен­ной мо­лит­вой по­ток Бо­жи­его гне­ва в мо­мен­тах бо­го­от­ступ­ни­че­ства и гре­хо­па­де­ния в Бол­га­рии. Сво­им при­ме­ром он за­жи­гал жаж­ду свя­то­сти у мно­гих пра­во­слав­ных бол­гар и все­гда яв­лял­ся са­мым де­я­тель­ным по­бу­ди­те­лем к бо­го­угод­ной жиз­ни для бол­гар. Он Ан­гел Хра­ни­тель на­ше­го оте­че­ства. Он и сей­час охра­ня­ет нас от все­воз­мож­ных бед. Мо­жет быть, его го­ря­чим мо­лит­вам пред Бо­гом о нас, греш­ных и недо­стой­ных его со­оте­че­ствен­ни­ков 20-го ве­ка, мы обя­за­ны и то­му, что в этот его юби­лей­ный год в на­шем оте­че­стве та­кой обиль­ный уро­жай! Как нуж­но нам лю­бить св. Иоан­на! Как свя­то мы долж­ны чтить его па­мять! Не долж­но быть ни од­но­го бол­гар­ско­го до­ма без его св. ико­ны! Он дол­жен быть у нас все­гда пе­ред гла­за­ми сво­ей див­ной жиз­нью и свя­тым по­дви­гом. Ибо сво­им пу­стын­но­жи­тель­ством он яв­ля­ет­ся для нас жи­вым при­ме­ром. Он ушел в пу­сты­ню, дабы ве­сти нас к небу. Он убе­жал от жиз­ни, дабы утвер­дить на­ве­ки в со­зна­нии на­ро­да бо­же­ствен­ную ис­ти­ну, что кро­ме зем­ных ма­те­ри­аль­ных и куль­тур­ных цен­но­стей есть и дру­гие – ду­хов­ные, ра­ди ко­то­рых че­ло­ве­ку сто­ит по­жерт­во­вать все зем­ное. Не яв­ля­ет­ся ли его труд­ная от­шель­ни­че­ская жизнь на­по­ми­на­ни­ем о веч­но ис­тин­ных сло­вах Хри­сто­вых: «Ибо ка­кая поль­за че­ло­ве­ку, ес­ли он при­об­ре­тет весь мир, а ду­ше сво­ей по­вре­дит?» (Мк.8:36). Вся жизнь и по­двиг св. Иоан­на яв­ля­ет­ся див­ным тор­же­ством ду­ха над ма­те­ри­ей и под­твер­жде­ни­ем Биб­лей­ской ис­ти­ны о при­о­ри­те­те ду­хов­но­го над плот­ским. Стран­но, од­на­ко! Неве­до­мы­ми Гос­под­ни­ми пу­тя­ми, пре­зрев свое те­ло, св. Иоанн и его уве­ко­ве­чил и стал сво­и­ми нетлен­ны­ми мо­ща­ми жи­вым до­ка­за­тель­ством вос­кре­се­ния из мерт­вых, ко­то­рое сбу­дет­ся пе­ред Вто­рым при­ше­стви­ем.

Жи­вой и ныне св. Иоанн Рыль­ский

Наш очерк о св. Иоанне Рыль­ском бу­дет непол­ным, ес­ли мы не упо­мя­нем и о чу­до­тво­ре­ни­ях Рыль­ско­го пу­стын­но­жи­те­ля и в на­ши дни. Св. Иоанн яв­ля­ет­ся не толь­ко круп­ной ис­то­ри­че­ской лич­но­стью. Он – жи­вой совре­мен­ный по­мощ­ник всех тех, кто с ве­рой ему мо­лит­ся. Рыль­ский мо­на­стырь по­лон рас­ска­за­ми о слав­ных чу­де­сах, ко­то­рые ве­ли­кий от­шель­ник со­вер­ша­ет и по­ныне. А па­мять мо­на­хов яв­ля­ет­ся неис­чер­па­е­мой со­кро­вищ­ни­цей тро­га­тель­ных слу­ча­ев ис­це­ле­ния. Есть да­же спе­ци­аль­ная кни­га, пре­тер­пев­шая уже несколь­ких из­да­ний, в ко­то­рой в ви­де над­ле­жа­ще удо­сто­ве­рен­ных и под­пи­сан­ных ак­тов со­об­ща­ют­ся чу­дес­ные со­бы­тия совре­мен­но­сти, ко­то­рые про­изо­шли по мо­лит­вам ве­ли­ко­го Рыль­ско­го пу­стын­но­жи­те­ля.

Ес­ли мы хо­тим точ­нее оха­рак­те­ри­зо­вать св. Иоан­на как чу­до­твор­ца, мы долж­ны ска­зать, что глав­ным об­ра­зом в двух на­прав­ле­ни­ях про­яв­ля­ет­ся его чу­до­твор­ная си­ла – в на­ка­за­ни­ях ко­щун­ни­ков и в по­мо­щи бла­го­че­сти­вым лю­дям. Сре­ди мно­же­ства слу­ча­ев чу­до­тво­ре­ний я при­ве­ду лишь два, ха­рак­те­ри­зу­ю­щих наи­луч­шим об­ра­зом св. Иоан­на как на­ка­зу­ю­ще­го чу­до­твор­ца.

По­сле пер­вой ми­ро­вой вой­ны некий офи­цер по­ехал в Рыль­ский мо­на­стырь по­ве­се­лить­ся. Он не ве­рил в Бо­га и глу­мил­ся над свя­ты­ня­ми. Во­шед­ши в боль­шой мо­на­стыр­ский храм, чтобы его рас­смот­реть, он оста­но­вил­ся пе­ред ра­кой с чу­до­твор­ны­ми мо­ща­ми св. Иоан­на. Его ли­цо ис­ка­зи­лось в пре­зри­тель­ной усмеш­ке и вдруг – со­всем неожи­дан­но для при­сут­ству­ю­щих – он под­нял но­гу и пнул свя­тые мо­щи.

– До ка­ких пор вы бу­де­те вво­дить в за­блуж­де­ние на­род! – гру­бо ска­зал он мо­на­ху, сто­я­ще­му у ра­ки с мо­ща­ми св. Иоан­на, и вы­шел из церк­ви. Мо­нах за­стыл от ужа­са и ска­зал про се­бя: «Св. Иоанн, на­вер­ное, не за­мед­лит на­ка­зать его, дабы об­ра­зу­мить».

Офи­цер при­ка­зал сво­е­му сол­да­ту при­го­то­вить фа­э­тон, сел в него и по­ехал об­рат­но к де­ревне Ри­ла. На од­ном из по­во­ро­тов ло­шадь вне­зап­но ис­пу­га­лась че­го-то, под­прыг­ну­ла и по­ле­те­ла вме­сте с фа­э­то­ном и пут­ни­ка­ми в про­пасть. Ка­та­стро­фа на­сту­пи­ла так вне­зап­но, что невоз­мож­но бы­ло ни­ко­им об­ра­зом из­бег­нуть ее. По­сле пер­во­на­чаль­но­го оше­лом­ле­ния ло­шадь стрях­ну­ла с се­бя зем­лю, фырк­ну­ла и вста­ла на но­ги. Она бы­ла це­ла. По­сле нее под­нял­ся и ис­пу­ган­ный сол­дат. И он был невре­ди­мым. Толь­ко офи­цер ле­жал, страш­но сто­нал и не мог под­нять­ся. Пра­вая но­га у него, ко­то­рой он пнул мо­щи св. Иоан­на, бы­ла сло­ма­на…

Ко­го-то, мо­жет быть, сму­тит то, что доб­рый св. Иоанн Рыль­ский мо­жет на­ка­зы­вать. Да, он на­ка­зы­ва­ет, чтобы вра­зу­мить. На­ка­зы­ва­ет те­ло, чтобы вра­зу­мить ду­шу, ины­ми сло­ва­ми на­ка­зы­ва­ет, чтобы спа­сти. Имен­но в на­ка­за­нии св. Иоан­на вид­на его лю­бовь. Для него на­мно­го цен­нее ду­ша и ее веч­ное спа­се­ние, чем те­ло и его вре­мен­ные ин­те­ре­сы. Св. Иоанн ма­ло на­ка­зы­ва­ет, чтобы мно­го мог ми­ло­вать.

* * *

Од­на­жды я ехал из Рыль­ско­го мо­на­сты­ря в Со­фию. В ку­пе, где я си­дел, бы­ло мно­го са­мых раз­ных пас­са­жи­ров: на­про­тив ме­ня си­де­ла сту­дент­ка хи­ми­че­ско­го фа­куль­те­та, ря­дом с ней ехал ка­кой-то тор­го­вец, даль­ше – во­ен­ный, ря­дом со мной – адво­кат, воз­ле него несколь­ко жен­щин, в даль­нем уг­лу – кре­стья­нин в про­стой одеж­де.

На­чал­ся раз­го­вор.

– Ба­тюш­ка, от­ку­да еде­те?

– Из Рыль­ско­го мо­на­сты­ря, – от­ве­тил я.

– Как кра­си­ва при­ро­да в Рыль­ском мо­на­сты­ре! – вста­ви­ла сту­дент­ка.

– Да, дей­стви­тель­но при­ро­да там оча­ро­ва­тель­на, – со­гла­сил­ся я. – Но из­вест­но ли вам, что са­мое цен­ное там не при­ро­да, а свя­ты­ня – Рыль­ский мо­на­стырь и мо­щи св. Иоан­на Рыль­ско­го, ко­то­рые и по­ныне тво­рят чу­де­са?

– Ха, чу­де­са! – воз­ра­зи­ла сту­дент­ка. – Раз­ве мож­но се­го­дня го­во­рить о чу­де­сах? Ведь на­у­ка до­ка­за­ла, что чу­дес нет! Толь­ко про­стые лю­ди, ко­то­рые не зна­ют, как мож­но объ­яс­нить неко­то­рые яв­ле­ния, ве­рят в чу­де­са.

Пас­са­жи­ры во­круг слу­ша­ли с боль­шим вни­ма­ни­ем наш раз­го­вор.

Я объ­яс­нил, что ни од­на на­у­ка не опро­верг­ла чу­де­са, что бы­ва­ют от­дель­ные уче­ные, ко­то­рые в чу­де­са не ве­рят, но их лич­ное мне­ние не обя­за­тель­но ни для ко­го, так как су­ще­ству­ет на­мно­го боль­ше и бо­лее ве­ли­ких уче­ных, ко­то­рые глу­бо­ко ве­рят в Бо­га и в чу­де­са. И по­том стал рас­ска­зы­вать о кон­крет­ных вне­зап­ных чу­дес­ных ис­це­ле­ни­ях в Рыль­ском мо­на­сты­ре пе­ред мо­ща­ми св. Иоан­на.

Все слу­ша­ли и как-то недо­вер­чи­во ка­ча­ли го­ло­вой. А сту­дент­ка пы­та­лась каж­дый от­дель­ный слу­чай чу­дес­но­го ис­це­ле­ния объ­яс­нить на­уч­но, от­вер­гая чу­до. То­гда я ска­зал:

– Ну, раз вы ни во что не ве­ри­те, по­пы­тай­тесь объ­яс­нить мне на­уч­но сле­ду­ю­щее чу­до, на­при­мер: в 1925 г. в мо­на­стыр­ском ле­су на Бри­че­бо­ре вспых­нул по­жар. Это бы­ло в ав­гу­сте, ко­гда по­го­да в мо­на­сты­ре обыч­но бы­ва­ет та­кой жар­кой, что рас­ка­лен­ные солн­цем смо­ли­стые сос­ны по­хо­жи на по­рох, ко­то­рый толь­ко и ждет од­ну лишь ис­кор­ку ог­ня, чтобы вос­пла­ме­нить­ся. Небо в день по­жа­ра, по сви­де­тель­ству мо­на­хов-оче­вид­цев, бы­ло со­всем без­об­лач­ным. Дул несиль­ный ве­те­рок, ко­то­рый, к несча­стью, лишь раз­но­сил все даль­ше и даль­ше ог­нен­ную сти­хию. В ко­рот­кое вре­мя за­го­рел­ся весь лес. По­жар охва­тил огром­ную пло­щадь в несколь­ких сот де­ка­ров (ме­ра зе­мель­ной пло­ща­ди в Бол­га­рии, рав­ная 1000 кв. м. – Прим. пер.). Бри­че­бор­ский склон до­воль­но кру­той. Го­ря­щие го­лов­ни ста­ли па­дать вниз и при­бли­жа­ли огонь к мо­на­сты­рю.

Тол­стые ка­мен­ные сте­ны ста­ли рас­ка­лять­ся от ог­ня. Дым огром­ной ту­чей под­нял­ся вы­со­ко в небе­са. Па­лом­ни­ки, быв­шие в это вре­мя в мо­на­сты­ре, ис­пу­га­лись и быст­ро ста­ли его по­ки­дать. Мо­на­хи в от­ча­я­нии ме­та­лись во все сто­ро­ны и не зна­ли, что пред­при­нять. Игу­мен сроч­но по­зво­нил по те­ле­фо­ну и по­тре­бо­вал по­мо­щи из Дуп­ни­цы и Са­мо­ко­ва (близ­ле­жа­щие го­ро­да – Прим. пер.). Бы­ло обе­ща­но по­слать сра­зу во­ен­ные ча­сти. Но, по­ка они до­би­ра­лись, по­жар всe боль­ше и боль­ше уси­ли­вал­ся. Огром­ные ог­нен­ные язы­ки ли­за­ли де­ре­вья, и ог­нен­ный змий по­гло­щал их. Что же де­лать? По­мо­щи нет ни­от­ку­да.

На­ко­нец, неко­то­рые из мо­на­хов до­га­да­лись: «До­ста­нем чу­до­твор­ную ико­ну Св. Бо­го­ро­ди­цы Осе­но­ви­ца, от­слу­жим мо­ле­бен с про­ше­ни­ем о до­жде! По­мо­лим­ся св. Иоан­ну! Мо­жет, про­изой­дет чу­до!»

И дей­стви­тель­но – вы­нес­ли во двор пе­ред цер­ко­вью чу­до­твор­ную ико­ну Св. Бо­го­ро­ди­цы, по­да­рен­ную мо­на­сты­рю, по пре­да­нию, гре­че­ским им­пе­ра­то­ром Ма­ну­и­лом Ком­ни­ным в 12 ве­ке. Со­бра­лись мо­на­хи во­круг нее и ста­ли мо­лить­ся так, как мо­жет че­ло­век мо­лить­ся в край­ней нуж­де. Не про­шло и по­лу­ча­са, как по­ка­за­лась ту­ча со сто­ро­ны де­рев­ни Ри­ла, на­вис­ла над Бри­че­бо­ром и ста­ла рас­ти все боль­ше и боль­ше. Еще мо­лит­ва не за­тих­ла на устах мо­на­хов, как круп­ный дождь по­лил над мо­на­сты­рем и по­жа­ром. За час огонь был по­ту­шен. Ко­неч­но, несколь­ко дней спу­стя все еще тле­ли го­лов­ни и пни, но пла­мя боль­ше не рас­про­стра­ня­лось. Са­мое уди­ви­тель­ное в этом слу­чае бы­ло то, что, как рас­ска­зы­ва­ют оче­вид­цы, по­ка дождь лил как из вед­ра над Бри­че­бо­ром, ни­ка­ких осад­ков не бы­ло над со­сед­ни­ми вер­ши­на­ми. Дождь шел лишь там, где он был крайне необ­хо­дим.

– Что вы ска­же­те об этом чу­де? – об­ра­тил­ся я к сту­дент­ке. – Как вы его объ­яс­ни­те на­уч­но?

– По­че­му непре­мен­но нуж­но до­пу­стить, что это чу­до? – воз­ра­зи­ла она. – Ес­ли нам из­вест­ны все об­сто­я­тель­ства в по­дроб­но­стях и все на­уч­ные за­ко­ны, мы уви­дим, что все про­ис­хо­дит есте­ствен­ным пу­тем.

Я ви­дел, что мои рас­ска­зы о чу­де­сах не поль­зу­ют­ся успе­хом сре­ди этой ма­ло­вер­ной пуб­ли­ки, и за­мол­чал.

В это вре­мя ко мне при­бли­зил­ся кре­стья­нин в про­стой одеж­де, ко­то­рый си­дел в даль­нем уг­лу ку­пе, и ска­зал:

– Ба­тюш­ка, бы­ва­ют чу­де­са! Я сам в этом удо­сто­ве­рил­ся! Ты рас­ска­зы­ва­ешь то, что слы­шал от дру­гих. Поз­воль мне рас­ска­зать то, что я лич­но пе­ре­жил в Рыль­ском мо­на­сты­ре.

Взо­ры всех в ку­пе об­ра­ти­лись к кре­стья­ни­ну. Раз­го­вор стал до­воль­но ин­те­рес­ным. Кре­стья­нин на­чал:

– Я ро­дом из Са­мо­ков­ских де­ре­вень. Же­нат. Ро­дил­ся у нас маль­чик. Ему ис­пол­ни­лось 3 го­да. Рос он, ел, го­во­рил, как и все осталь­ные де­ти. Но не мог хо­дить. Что эта бы­ла за бо­лезнь, ни­кто не знал. Нож­ки у него бы­ли как буд­то ре­зи­но­вы­ми. Не мог встать на них. Все вре­мя ле­жал в кро­ват­ке. Под­кла­ды­ва­ли ему по­душ­ки, чтобы он на них ле­жал при­под­няв­шись, так как бу­дучи рас­слаб­лен­ным, он не мог да­же и си­деть. К ка­ким толь­ко вра­чам его ни во­ди­ли. Ка­ких толь­ко ле­карств ему ни да­ва­ли. Ни­что не по­мо­га­ло. Я ду­мал, что мой ре­бе­нок на всю жизнь оста­нет­ся ин­ва­ли­дом. Как у от­ца, по­яв­ля­лось у ме­ня же­ла­ние, стыд­но го­во­рить, но ис­по­ве­даю вам его, чтобы вы уви­де­ли, до ка­ко­го от­ча­я­ния я до­хо­дил – же­лал я, чтобы мой ре­бе­нок ка­ким-то об­ра­зом скон­чал­ся, чтобы не му­чил­ся всю жизнь.

Ко­гда я вко­нец от­ча­ял­ся, при­шел од­на­жды ко мне мой близ­кий че­ло­век и го­во­рит:

– А по­че­му вы его не по­ве­зе­те в Рыль­ский мо­на­стырь? Св. Иоанн его вы­ле­чит. Он мне по­мог вот та­ким об­ра­зом. И на­шим со­се­дям по­мог. Спро­си­те у них!

За­жег­ся у ме­ня огонь ве­ры, и я ска­зал жене:

– По­едем в Рыль­ский мо­на­стырь.

Мы за­пряг­ли те­ле­гу и по­еха­ли. Как раз на Пас­ху при­е­ха­ли в мо­на­стырь. Все бо­го­моль­цы сто­я­ли в церк­ви с за­жжен­ны­ми све­ча­ми. Мо­на­хи так хо­ро­шо пе­ли – как Ан­ге­лы. Я по­ло­жил ре­бен­ка на по­ло­вик меж­ду по­душ­ка­ми ря­дом с ра­кой с мо­ща­ми св. Иоан­на и ска­зал ему:

– Си­ди здесь и не плачь. Мы с ма­те­рью бу­дем ря­дом. Ес­ли кто-то спро­сит те­бя: «Что ты здесь де­ла­ешь?» – от­веть ему: «Па­па ска­зал мне быть ря­дом с этим де­душ­кой!» И я ука­зал паль­цем на мо­щи св. Иоан­на. «Здесь, – ска­зал я ему, – св. Иоанн Рыль­ский».

Ре­бе­нок все вре­мя си­дел смир­но. Ни ра­зу не за­пла­кал. Служ­ба кон­чи­лась. Бо­го­моль­цы разо­шлись. И мо­на­хи вы­шли из церк­ви. Остал­ся лишь тот, кто ту­шит све­чи. Я сто­ял в сто­рон­ке и ждал, что бу­дет. Же­на пла­ка­ла на од­ном из сту­льев, ви­дя, что и здесь мы не по­лу­ча­ем по­мо­щи.

Вдруг ре­бе­нок про­тя­нул руч­ки и схва­тил­ся за по­кры­ва­ло, спус­ка­ю­ще­е­ся над ра­кой с мо­ща­ми св. Иоан­на. По­про­бо­вал бы­ло под­нять­ся, но бес­силь­но опу­стил­ся на по­душ­ки. Же­на ста­ла еще усерд­нее пла­кать и мо­лить­ся. А ре­бе­нок сно­ва ухва­тил­ся за по­кры­ва­ло и вдруг, впер­вые в жиз­ни, под­нял­ся на нож­ки, по­кач­нул­ся, буд­то вот-вот упа­дет, но удер­жал­ся на но­гах, упер­шись о ра­ку св. Иоан­на. Мать, уви­дев это, обе­зу­мев­ши от ра­до­сти, ки­ну­лась к нему:

– Де­точ­ка моя, что слу­чи­лось! – и об­ня­ла его, за­лив­шись сле­за­ми.

– По­стой, по­стой! – ска­зал мо­нах, ту­шив­ший све­чи. – Св. Иоанн ис­це­лил его!

И взял его за од­ну руч­ку, а дру­гую по­дал мне. Мы по­ве­ли его по глад­ко­му мра­мор­но­му по­лу церк­ви. Ре­бе­нок по­шел. С это­го дня он окреп и боль­ше не ле­жал. С тех пор про­шло несколь­ко лет. Сей­час он пас­ту­шо­нок и бе­га­ет за ов­ца­ми.

Так окон­чил свой рас­сказ про­стой кре­стья­нин. Все в ку­пе опу­сти­ли го­ло­вы и за­ду­ма­лись, нет ли на са­мом де­ле ка­кой-то сверхъ­есте­ствен­ной си­лы, ко­то­рая по­мо­га­ет ве­ру­ю­щим…

* * *

Та­ких слу­ча­ев чу­до­тво­ре­ния – бес­чис­лен­ное мно­же­ство. По­ез­жай­те в Рыль­ский мо­на­стырь! Вслу­шай­тесь в рас­ска­зы па­лом­ни­ков! И вы услы­ши­те мно­же­ство тро­га­тель­ных слу­ча­ев небес­ной по­мо­щи, ока­зан­ной св. от­шель­ни­ком бла­го­че­сти­вым ве­ру­ю­щим лю­дям.

Жив св. Иоанн Рыль­ский! Он и ныне чу­до­тво­рит там, где на­хо­дит ве­ру. Не бу­дем под­да­вать­ся вну­ше­ни­ям тех, кто от­ри­ца­ют чу­де­са. Да ис­пол­ним­ся глу­бо­кой ве­рой! Мы долж­ны быть счаст­ли­вы, что мы, бол­га­ры, име­ем та­ко­го небес­но­го по­кро­ви­те­ля. По­чтим бла­го­го­вей­но в этот юби­лей­ный год его па­мять, по­мо­лив­шись ему от все­го серд­ца:

О, пре­див­ный от­че Иоанне, Рыль­ский чу­до­твор­че, ско­рый по­мощ­ни­че в бе­дах, за­щит­ни­че в несча­стьях и уте­ши­те­ле в скор­бях! Услы­ши нас, сми­рен­ных и греш­ных тво­их чад, стра­да­ю­щих лю­то от мно­же­ства на­па­стей в ны­неш­ние лу­ка­вые дни. Ис­про­си от Гос­по­да Иису­са Хри­ста про­ще­ние гре­хов на­ших и да­руй нам сер­деч­ное со­кру­ше­ние и сми­рен­ный дух. Вдох­ни во всех нас лю­бовь ко Хри­сту и Его пра­во­слав­ной Церк­ви – дабы хра­ни­ли мы чи­стой и непо­роч­ной свя­тую пра­во­слав­ную ве­ру, дабы сле­до­ва­ли во всем спа­си­тель­ную во­лю Бо­жию, чтобы удо­сто­ить­ся быть ис­тин­ны­ми ча­да­ми Бо­жи­и­ми. Охра­няй на­ше род­ное оте­че­ство, со­хра­ни нас от войн и меж­до­усо­биц и по­мо­ги нам бла­го­че­сти­во и бо­го­угод­но жить в ми­ре и до­стиг­нуть с тво­ей по­мо­щью ко­неч­ной це­ли каж­дой хри­сти­ан­ской жиз­ни – ти­хо­го при­ста­ни­ща веч­но­го спа­се­ния. Аминь.

Опуб­ли­ко­ва­но в ж. «Пра­во­сла­вен ми­си­о­нер» в 1946 г. к 1000-ле­тию кон­чи­ны свя­то­го

См. так­же: "Па­мять пре­по­доб­но­го от­ца на­ше­го Иоан­на Рыль­ско­го" в из­ло­же­нии свт. Ди­мит­рия Ро­стов­ско­го.

• Главная
• Молитвослов
• Псалтирь
• Акафисты ко Господу и праздникам
• Акафисты ко Пресвятой Богородице
• Акафисты русским святым
• Акафисты святым
• Акафисты прочие
• Аудио Акафисты
• Каноны ко Господу и праздникам
• Каноны ко Пресвятой Богородице
• Каноны русским святым
• Каноны святым
• Каноны прочие
• Аудио каноны
• Триодь
• Молитва по соглашению
• О поминовении ближних
• Технологии
• Написать письмо
• Помочь