Акафист священномученику Фаддею, архиепископу Тверскому и Кашинскому

Ар­хи­епи­скоп Фад­дей (в ми­ру Иван Ва­си­лье­вич Успен­ский) ро­дил­ся 12 но­яб­ря 1872 го­да в се­ле Нарук­со­во Лу­ко­ян­ско­го уез­да Ни­же­го­род­ской гу­бер­нии в се­мье свя­щен­ни­ка Ва­си­лия и же­ны его Ли­дии, у ко­то­рых бы­ло семь сы­но­вей и две до­че­ри. Дед бу­ду­ще­го вла­ды­ки то­же был свя­щен­ни­ком, и до­маш­ние по­чи­та­ли его как су­гу­бо­го мо­лит­вен­ни­ка, как че­ло­ве­ка, имев­ше­го глу­бо­кую ве­ру и лю­бя­щее, крот­кое и снис­хо­ди­тель­ное серд­це. Из всех вну­ков де­душ­ка боль­ше дру­гих лю­бил Ива­на, ко­то­ро­го на­зы­вал ар­хи­ере­ем.

По­сле окон­ча­ния Ни­же­го­род­ской Ду­хов­ной Се­ми­на­рии Иван Успен­ский по­сту­пил в Мос­ков­скую Ду­хов­ную Ака­де­мию. В то вре­мя рек­то­ром ака­де­мии был ар­хи­манд­рит Ан­то­ний (Хра­по­виц­кий), с ко­то­рым Иван сбли­зил­ся и впо­след­ствии по­дру­жил­ся. Ар­хи­манд­рит Ан­то­ний воз­дей­ство­вал на сту­ден­тов ака­де­мии не столь­ко стро­го­стью, сколь­ко лич­ным при­ме­ром. Он яв­лял в се­бе об­ра­зец уче­но­го мо­на­ха и хри­сти­ан­ско­го пас­ты­ря. Мно­гие сту­ден­ты тя­ну­лись к нему как к от­цу, ко­то­рый мог раз­ре­шить во­про­сы не толь­ко ду­хов­ные, но и ма­те­ри­аль­ные: к нему без стес­не­ния об­ра­ща­лись и за ма­те­ри­аль­ной по­мо­щью ([1], с. 196).

Есть лю­ди, от дет­ства и юно­сти пред­устав­лен­ные Бо­гом к осо­бо­го ро­да слу­же­нию, ко­то­рых бла­го­дать Бо­жия хра­нит и уго­тов­ля­ет к это­му слу­же­нию. Та­ким был и Ар­хи­епи­скоп Фад­дей. От юно­сти его ду­ша стре­ми­лась к Бо­гу, упор­но со­про­тив­ля­ясь стра­стям. От тех лет со­хра­ни­лись его днев­ни­ки, ко­то­рые он вел еже­днев­но, и в них, как в зер­ка­ле, от­ра­зи­лась борь­ба ду­ши за кра­со­ту нетлен­ную, веч­ную. Неж­ная ду­ша его, со­хра­нив­шая дет­скость и про­сто­ту, стре­ми­лась лишь к люб­ви к Бо­гу и без­упреч­но­му ис­пол­не­нию Его за­по­ве­дей. Юно­ша зор­ко сле­дил за мо­мен­та­ми ослаб­ле­ния этой люб­ви, скор­бя об охла­жде­нии и ду­шев­ной рас­слаб­лен­но­сти, и вновь и вновь об­ра­щал­ся за по­мо­щью к Бо­гу. Днев­ник вел­ся еже­днев­но, и еже­днев­но в нем под­во­дил­ся итог как внеш­ним де­лам, так и внут­рен­не­му, ду­хов­но­му со­сто­я­нию. Через несколь­ко лет, та­ким об­ра­зом, ста­ло воз­мож­ным срав­ни­вать каж­дый те­ку­щий день с тем, как он был про­ве­ден год на­зад или ра­нее.

Во вре­мя уче­бы в Мос­ков­ской Ду­хов­ной Ака­де­мии Иван, по бла­го­сло­ве­нию рек­то­ра, стал об­ра­щать­ся за ду­хов­ны­ми со­ве­та­ми к иеро­мо­на­ху Гер­ма­ну, из­вест­но­му стар­цу, под­ви­зав­ше­му­ся в Геф­си­ман­ском ски­ту при Тро­и­це-Сер­ги­е­вой Лав­ре. Отец Гер­ман был вы­со­кий, бла­го­об­раз­но­го ви­да ста­рец, с бе­лым, ред­ко улы­ба­ю­щим­ся ли­цом.

Вес­ной, по окон­ча­нии 4 кур­са Мос­ков­ской Ду­хов­ной Ака­де­мии, Иван ез­дил на ка­ни­ку­лы до­мой, в Ниж­ний Нов­го­род. Пе­ред отъ­ез­дом, по за­ве­ден­но­му обы­чаю, он за­шел к от­цу рек­то­ру. По­сле крат­кой бе­се­ды, про­ща­ясь, отец рек­тор по­смот­рел на его ху­до­бу и шут­ли­во ска­зал: — А вы по­прав­ляй­тесь, бу­де­те ар­хи­манд­ри­том или епи­ско­пом.

До­ма Иван пе­ре­го­во­рил с от­цом от­но­си­тель­но вы­бо­ра пу­ти: не стать ли ему свя­щен­ни­ком? Го­во­ри­ли о труд­но­стях и осо­бен­но­стях свя­щен­ни­че­ско­го слу­же­ния. В част­но­сти, Иван спро­сил от­ца, есть ли в Ни­же­го­род­ской епар­хии неже­на­тые свя­щен­ни­ки. Вы­яс­ни­лось, что нет ни од­но­го. Иван ска­зал, что ему все го­во­рят о мо­на­ше­стве.

— Ну что ж, — от­ве­тил отец. — мо­на­ше­ство де­ло хо­ро­шее, но его нуж­но при­ни­мать об­ду­ман­но, зная, что при­ни­ма­ешь его доб­ро­воль­но и на­все­гда.

— Но в мо­на­ше­стве че­ло­век от­де­ля­ет­ся от лю­дей, так как мо­нах за­крыт в сте­нах мо­на­сты­ря.

— Нет, он не от­де­лен от лю­дей, толь­ко он слу­жит лю­дям осо­бен­ным об­ра­зом.

Про­ща­ние с до­маш­ни­ми пе­ред отъ­ез­дом бы­ло, как все­гда, тро­га­тель­ным. В этот день он ска­зал ма­те­ри, что при каж­дом про­ща­нии он остав­ля­ет, ка­жет­ся, бо­лее, чем преж­де. За обе­дом го­во­рил с от­цом и ма­те­рью, с бра­том Алек­сан­дром о зна­че­нии внеш­них по­дви­гов, осо­бен­но свя­зан­ных с остав­ле­ни­ем се­мьи; для неко­то­рых внеш­ние по­дви­ги есть един­ствен­ный путь к устро­е­нию ду­хов­ной жиз­ни... Спа­си­тель ино­гда тре­бо­вал, чтобы же­ла­ю­щие сле­до­вать за Ним немед­лен­но остав­ля­ли дом.

В тот же день по­сле чая и крат­кой мо­лит­вы Иван по­бла­го­да­рил всех, по­про­щал­ся и вы­ехал в Моск­ву. Мо­лит­вен­ное вос­по­ми­на­ние со­еди­ни­лось со скорб­ным чув­ством раз­лу­ки с лю­би­мы­ми до­маш­ни­ми, ко­то­рая со вре­ме­нем долж­на бы­ла стать окон­ча­тель­ной. В ака­де­мии его жда­ли уче­ные за­ня­тия, но глав­ное — тот же по­двиг, та же мо­лит­ва, неусып­ная ра­бо­та над сво­ей ду­шой ([1], с. 199-200).

Обя­за­тель­ные про­по­ве­ди в ака­де­мии Иван со­став­лял по­дол­гу, ста­рал­ся быть в из­ло­же­нии мыс­лей точ­ным, из­бе­гать без­жиз­нен­но­сти и в то же вре­мя внеш­не­го крас­но­ре­чия. При при­род­ном стрем­ле­нии его к прав­де про­по­ве­ди по­лу­ча­лись ис­крен­ни­ми, несу­щи­ми от­пе­ча­ток лич­но­го опы­та. Их с ин­те­ре­сом слу­ша­ли, от­ме­чая, что в них ощу­ща­ет­ся мо­на­ше­ский, ас­ке­ти­че­ский дух.

18 ян­ва­ря 1895 го­да Тро­и­це-Сер­ги­е­ву Лав­ру по­се­тил про­то­и­е­рей Иоанн Крон­штадт­ский. Иван впер­вые уви­дел его и, по обык­но­ве­нию, быв­ше­му за служ­ба­ми от­ца Иоан­на, при­ча­щал­ся Свя­тых Та­ин со мно­ги­ми сту­ден­та­ми ака­де­мии. Он пи­сал в днев­ни­ке:

"За бла­годар­ствен­ною мо­лит­вою ви­деть при­шлось вы­ра­же­ние ли­ца, ко­то­рое со сму­ще­ни­ем толь­ко вме­стил сла­бый ум ...это бы­ло ли­цо ан­ге­ла! Здесь од­но небес­ное жи­тие и нет ни­че­го зем­но­го. Уми­лен­ное сла­во­сло­вие и бла­го­да­ре­ние о неиз­ре­чен­ном да­ре, зна­че­ние ко­то­ро­го он так яс­но по­ни­мал и ви­дел... За обед­ней о сне ре­чи не бы­ло и от про­че­го был хра­ним в мо­лит­ве с о. Иоан­ном, ко­то­ро­го об­раз не вы­хо­дил из ума ... со­зна­вая о недо­сто­ин­стве при­ча­ще­ния, ко­то­рое вос­пол­нить мог­ла толь­ко мо­лит­ва о. Иоан­на..." ([1], с. 200). В 1896 го­ду Иван окон­чил Мос­ков­скую Ду­хов­ную Ака­де­мию.

В ав­гу­сте 1897 го­да рек­то­ром ака­де­мии ар­хи­манд­ри­том Лав­рен­ти­ем Иван был по­стри­жен в мо­на­ше­ство с на­ре­че­ни­ем ему име­ни Фад­дей и ру­ко­по­ло­жен в сан иеро­ди­а­ко­на епи­ско­пом То­боль­ским и Си­бир­ским Ага­фан­ге­лом в Свя­то-Тро­иц­кой Сер­ги­е­вой Лав­ре.

21 сен­тяб­ря прео­свя­щен­ным Несто­ром, епи­ско­пом Дмит­рев­ским, иеро­ди­а­кон Фад­дей ру­ко­по­ло­жен в иеро­мо­на­ха и на­зна­чен пре­по­да­ва­те­лем Смо­лен­ской Ду­хов­ной Се­ми­на­рии. В 1900 го­ду иеро­мо­нах Фад­дей был пе­ре­ве­ден в Уфим­скую Ду­хов­ную Се­ми­на­рию. Здесь за дис­сер­та­цию "Един­ство кни­ги про­ро­ка Ис­а­ии" он по­лу­чил сте­пень ма­ги­стра бо­го­сло­вия. В 1902 го­ду он был на­зна­чен ин­спек­то­ром, а за­тем — рек­то­ром той же се­ми­на­рии с воз­ве­де­ни­ем в сан ар­хи­манд­ри­та, а через год — рек­то­ром Оло­нец­кой Ду­хов­ной Се­ми­на­рии.

В 1902 го­ду им бы­ла на­пи­са­на кни­га "За­пис­ки по ди­дак­ти­ке", ко­то­рая ста­ла ос­но­вой ду­хов­ной пе­да­го­ги­ки. В 1908 го­ду ар­хи­манд­рит Фад­дей на­пи­сал боль­шое ис­сле­до­ва­ние под за­гла­ви­ем "Иего­ва", за ко­то­рое ему бы­ла при­суж­де­на сте­пень док­то­ра бо­го­сло­вия ([1], с. 201).

21 де­каб­ря 1908 го­да ар­хи­манд­рит Фад­дей был хи­ро­то­ни­сан во епи­ско­па Вла­ди­ми­ро-Вол­ны­ско­го, ви­ка­рия Во­лын­ской епар­хии. Став епи­ско­пом, он не из­ме­нил взя­то­му на се­бя по­дви­гу, су­ро­во по­стил­ся и мно­го мо­лил­ся, всю свою жизнь вве­рив Бо­гу. Па­со­мые сра­зу по­чув­ство­ва­ли в нем че­ло­ве­ка свя­той жиз­ни, об­ра­зец кро­то­сти, сми­ре­ния и чи­сто­ты. Жил он сна­ча­ла во Вла­ди­ми­ре Во­лын­ском, а за­тем в Жи­то­ми­ре, при ка­фед­раль­ном со­бо­ре.

В фев­ра­ле 1917 го­да епи­скоп Фад­дей по­лу­чил вре­мен­ное на­зна­че­ние во Вла­ди­кав­каз в по­мощь епи­ско­пу Ан­то­ни­ну (Гра­нов­ско­му), ко­то­рый в это вре­мя тя­же­ло за­бо­лел бе­ло­кро­ви­ем и не мог управ­лять епар­хи­ей. По­лу­чив на­зна­че­ние, епи­скоп Фад­дей в кон­це фев­ра­ля от­пра­вил­ся в путь. На­чи­на­лась граж­дан­ская сму­та. Же­лез­но­до­рож­ни­ки ба­сто­ва­ли, сол­да­ты оста­нав­ли­ва­ли и за­хва­ты­ва­ли по­ез­да. С боль­шим тру­дом епи­скоп Фад­дей до­брал­ся до Вла­ди­кав­ка­за. При­е­хав в го­род, оп пря­мо с вок­за­ла от­пра­вил­ся в со­бор и от­слу­жил ли­тур­гию.

Епи­скоп Фад­дей неустан­но учил паст­ву оправ­ды­вать жиз­нью хри­сти­ан­ское зва­ние и спа­сать­ся через пра­во­слав­ную ве­ру. Это бы­ло чрез­вы­чай­но важ­но для на­се­ле­ния рос­сий­ской окра­и­ны.

В 1917 го­ду Во­лынь ок­ку­пи­ро­ва­ли по­оче­ред­но то нем­цы, то по­ля­ки, то пет­лю­ров­цы. В 1919 го­ду ар­хи­епи­скоп Ев­ло­гий (Ге­ор­ги­ев­ский), управ­ля­ю­щий Во­лын­ской епар­хи­ей, был вне епар­хии, и епи­скоп Фад­дей стал пра­вя­щим ар­хи­ере­ем этой епар­хии, вверг­ну­той то­гда во все ужа­сы ок­ку­па­ции, меж­до­усо­би­цы и раз­ру­ше­ния. В это труд­ное вре­мя он ду­хов­но окорм­лял и под­дер­жи­вал свою мно­го­ты­сяч­ную паст­ву. Для на­се­ле­ния го­ро­да его пре­бы­ва­ние на ар­хи­ерей­ской ка­фед­ре в столь тя­же­лое вре­мя бы­ло боль­шим уте­ше­ни­ем. В его ли­це жи­те­ли по­лу­чи­ли бес­страш­но­го за­щит­ни­ка всех, ко­го неспра­вед­ли­во пре­сле­до­ва­ли в то вре­мя вла­сти. Са­мо­му епи­ско­пу при­шлось пре­тер­петь то­гда мно­го скор­бей, осо­бен­но при вла­сти пет­лю­ров­цев: они тре­бо­ва­ли от него, чтобы он вел всю слу­жеб­ную пе­ре­пис­ку с ни­ми на укра­ин­ском язы­ке, от че­го епи­скоп ка­те­го­ри­че­ски от­ка­зал­ся, несмот­ря на угро­зы быть из­гнан­ным за пре­де­лы Укра­и­ны.

Вла­ды­ка Фад­дей был аре­сто­ван. Сра­зу же по­сле его аре­ста пра­во­слав­ные жи­те­ли го­ро­да Жи­то­ми­ра на­пи­са­ли за­яв­ле­ние в Во­лын­скую ЧК с прось­бой от­пу­стить вла­ды­ку. Они пи­са­ли:

"Епи­скоп Фад­дей мно­го лет из­ве­стен в го­ро­де Жи­то­ми­ре, где нет хра­ма, в ко­то­ром бы он не бо­го­слу­жил и не про­по­ве­до­вал. Нам из­вест­на и его лич­ная жизнь как мо­лит­вен­ни­ка и пас­ты­ря. Ни­ко­гда епи­скоп Фад­дей не вме­ши­вал­ся в по­ли­ти­ку, ни­че­го не пред­при­ни­мал про­тив со­вет­ской вла­сти, ни к че­му про­ти­во­за­кон­но­му ни­ко­го и ни­ко­гда не при­зы­вал.

Арест епи­ско­па Фад­дея весь­ма тре­во­жит все пра­во­слав­ное на­се­ле­ние го­ро­да и его окрест­но­стей, ка­ко­вое вол­ну­ет­ся тем, что ли­ше­но воз­мож­но­сти мо­лить­ся со сво­им лю­би­мым ар­хи­пас­ты­рем и поль­зо­вать­ся его ду­хов­ным ру­ко­вод­ством.

Все мы ру­ча­ем­ся в том, что епи­скоп Фад­дей сто­ит вне по­ли­ти­ки, и про­сим осво­бо­дить его из за­клю­че­ния под ва­шу от­вет­ствен­ность".

Пра­во­слав­ны­ми бы­ла из­бра­на де­ле­га­ция из ше­сти че­ло­век, ко­то­рой бы­ло по­ру­че­но объ­яс­нять­ся с вла­стя­ми [4]. Но вла­сти не от­пу­сти­ли епи­ско­па, но пе­ре­ве­ли его в Харь­ков­скую тюрь­му.

Со­про­вож­дав­ший вла­ды­ку на­чаль­ник сек­рет­но­го от­де­ла Во­лын­ской ЧК Ша­ров, по­ни­мая, на­сколь­ко неубе­ди­тель­ны об­ви­не­ния про­тив епи­ско­па, 19 фев­ра­ля 1922 го­да по­дал свое осо­бое мне­ние: "Епи­скоп Фад­дей, как выс­шее ду­хов­ное ли­цо в Во­лы­ни... дей­ство­вав­ший, без­услов­но, во вред со­вет­ской вла­сти, ни в ко­ем слу­чае не мо­жет быть воз­вра­щен на Во­лынь. Со сво­ей сто­ро­ны счи­тал бы его по­ли­ти­че­ски небла­го­на­деж­ным; как на­хо­дя­ще­го­ся на Во­лы­ни бо­лее пят­на­дца­ти лет и поль­зу­ю­ще­го­ся боль­шим ав­то­ри­те­том сре­ди мест­но­го на­се­ле­ния вы­слать из пре­де­лов Укра­и­ны в рас­по­ря­же­ние выс­ше­го ду­хо­вен­ства РСФСР под неглас­ное на­блю­де­ние мест­ных ор­га­нов ЧК" [3].

25 фев­ра­ля ВУЧК, рас­смот­рев де­ло епи­ско­па Фад­дея, по­ста­но­ви­ла: Граж­да­ни­на Успен­ско­го И. В. "вы­слать в адми­ни­стра­тив­ном по­ряд­ке с пра­вом жи­тель­ства толь­ко в од­ной из цен­траль­ных се­вер­ных гу­бер­ний РСФСР и За­пад­ной Си­би­ри со взя­ти­ем под­пис­ки о ре­ги­стра­ции в ор­га­нах ЧК" ([5], л. 10).

9 мар­та 1922 го­да епи­скоп Фад­дей был осво­бож­ден из Харь­ков­ской тюрь­мы и на сле­ду­ю­щий день вы­ехал в Моск­ву. По при­бы­тии в Моск­ву он сра­зу по­шел к Пат­ри­ар­ху Ти­хо­ну. Рас­ска­зав об об­сто­я­тель­ствах сво­е­го "де­ла" и о том, что его вы­сла­ли из Укра­и­ны и вряд ли до­пу­стят об­рат­но, он про­сил Пат­ри­ар­ха опре­де­лить его на ка­фед­ру в один из волж­ских го­ро­дов, по­сколь­ку сам он ро­дил­ся в Ниж­нем Нов­го­ро­де. На­хо­дясь в Москве, Ар­хи­епи­скоп Фад­дей при­ни­мал де­я­тель­ное уча­стие в ра­бо­те Свя­щен­но­го Си­но­да при Пат­ри­ар­хии. Слу­жил вла­ды­ка боль­шей ча­стью на Ва­ла­ам­ском по­дво­рье. Он ча­сто про­по­ве­до­вал, при­чем к про­по­ве­дям го­то­вил­ся с ве­ли­ким тща­ни­ем, ста­ра­ясь, чтобы каж­дое сло­во бы­ло про­из­не­се­но от серд­ца, ос­но­ва­но на опы­те, бы­ло рас­тво­ре­но бла­го­да­тью, внешне не име­ло лиш­не­го, но бы­ло точ­но, об­раз­но и до­ход­чи­во.

В мар­те ме­ся­це 1922 г. боль­ше­ви­ки при­сту­пи­ли к изъ­я­тию цер­ков­ных цен­но­стей. На­ча­лось но­вое го­не­ние на Пра­во­слав­ную Цер­ковь. Пат­ри­арх Ти­хон пе­ре­ехал из Тро­иц­ко­го по­дво­рья в Дон­ской мо­на­стырь, где вско­ре он был аре­сто­ван. Управ­ле­ние Пра­во­слав­ной Цер­ко­вью Пат­ри­арх пе­ре­дал мит­ро­по­ли­ту Ага­фан­ге­лу (Пре­об­ра­жен­ско­му). Ли­шен­ный вла­стя­ми воз­мож­но­сти пе­ре­ехать для управ­ле­ния Цер­ко­вью в Моск­ву, мит­ро­по­лит со­ста­вил воз­зва­ние к рос­сий­ской пастве. Два эк­зем­пля­ра воз­зва­ния бы­ли пе­ре­да­ны им через ехав­ше­го в Моск­ву свя­щен­ни­ка Ар­хи­епи­ско­пу Фад­дею и про­то­пре­сви­те­ру Ди­мит­рию Лю­би­мо­ву. Ар­хи­епи­скоп Фад­дей был об­ви­нен в том, что он спо­соб­ство­вал пе­ча­та­нию воз­зва­ния. Вла­ды­ка все об­ви­не­ния ка­те­го­ри­че­ски от­верг. В сен­тяб­ре 1922 го­да по "де­лу" Ар­хи­епи­ско­па бы­ло со­став­ле­но об­ви­ни­тель­ное за­клю­че­ние: "...рас­про­стра­не­ни­ем неле­галь­но из­дан­ных по­сла­ний мит­ро­по­ли­та Ага­фан­ге­ла про­явил враж­деб­ное от­но­ше­ние к со­вет­ской вла­сти и, при­ни­мая во вни­ма­ние его адми­ни­стра­тив­ную вы­сыл­ку из пре­де­лов УССР за контр­ре­во­лю­ци­он­ную де­я­тель­ность... Успен­ско­го, как по­ли­ти­че­ски вред­ный эле­мент, под­верг­нуть адми­ни­стра­тив­ной вы­сыл­ке сро­ком на один год в пре­де­лы Зы­рян­ской об­ла­сти" ([1], с. 206).

Из Моск­вы Ар­хи­епи­ско­па Фад­дея пе­ре­вез­ли вме­сте с мит­ро­по­ли­том Ки­рил­лом (Смир­но­вым) по Вла­ди­мир­скую тюрь­му. Мит­ро­по­лит Ки­рилл так вспо­ми­нал об этом:

"По­ме­сти­ли в боль­шую ка­ме­ру вме­сте с во­ра­ми. Сво­бод­ных ко­ек нет, нуж­но рас­по­ла­гать­ся на по­лу, и мы по­ме­сти­лись в уг­лу. Страш­ная тю­рем­ная об­ста­нов­ка сре­ди во­ров и убийц по­дей­ство­ва­ла на ме­ня удру­ча­ю­ще... Вла­ды­ка Фад­дей, на­про­тив, был спо­ко­ен и, си­дя в сво­ем уг­лу на по­лу, все вре­мя о чем-то ду­мал, а по но­чам мо­лил­ся. Как-то но­чью, ко­гда все спа­ли, а я си­дел в тос­ке и от­ча­я­нии, вла­ды­ка взял ме­ня за ру­ку и ска­зал: "Для нас на­ста­ло на­сто­я­щее хри­сти­ан­ское вре­мя. Не пе­чаль, а ра­дость долж­на на­пол­нять на­ши ду­ши. Сей­час на­ши ду­ши долж­ны от­крыть­ся для по­дви­га и жертв. Не уны­вай­те. Хри­стос ведь с на­ми".

Моя ру­ка бы­ла в его ру­ке, и я по­чув­ство­вал, как буд­то по мо­ей ру­ке бе­жит ка­кой-то ог­нен­ный по­ток. В ка­кую-то ми­ну­ту во мне из­ме­ни­лось все, я за­был о сво­ей уча­сти, на ду­ше ста­ло спо­кой­но и ра­дост­но. Я два­жды по­це­ло­вал его ру­ку, бла­го­да­ря Бо­га за дар уте­ше­ния, ко­то­рым вла­дел этот пра­вед­ник" ([8], с. 302-303).

Пе­ре­да­чи вла­ды­ке в тюрь­му со­би­ра­ла Ве­ра Ва­си­льев­на Трукс. Ар­хи­епи­скоп Фад­дей це­ли­ком от­да­вал их ста­ро­сте ка­ме­ры, и тот де­лил на всех. Но од­на­жды, ко­гда "по­сту­пи­ла обыч­ная пе­ре­да­ча, — вспо­ми­нал мит­ро­по­лит, — вла­ды­ка от­де­лил от нее неболь­шую часть и по­ло­жил под по­душ­ку, а осталь­ное пе­ре­дал ста­ро­сте. Я уви­дел это и осто­рож­но на­мек­нул вла­ды­ке, что, де­скать, он сде­лал для се­бя за­пас. "Нет, нет, не для се­бя. Се­го­дня при­дет к нам наш со­брат, его нуж­но по­кор­мить, а возь­мут ли его се­го­дня на до­воль­ствие?"

Ве­че­ром при­ве­ли в ка­ме­ру епи­ско­па Афа­на­сия (Са­ха­ро­ва), и вла­ды­ка Фад­дей дал ему по­есть из за­па­са. Я был оше­лом­лен пред­ска­за­ни­ем и рас­ска­зал о нем но­вич­ку" ([8], с. 303).

Не толь­ко про­дук­ты раз­да­вал вла­ды­ка в тюрь­ме, но и все, что по­лу­чал из одеж­ды или из по­стель­ных при­над­леж­но­стей. Епи­ско­пу Афа­на­сию вла­ды­ка от­дал по­душ­ку, а сам спал, по­ло­жив под го­ло­ву ру­ку. Од­но­му из за­клю­чен­ных он от­дал свои са­по­ги и остал­ся в шер­стя­ных нос­ках. Пред­сто­ял этап. С во­ли пе­ре­да­ли ему боль­шие ра­бо­чие бо­тин­ки со шнур­ка­ми. На эта­пе, непо­да­ле­ку от Усть-Сы­соль­ска, у него раз­вя­зал­ся шну­рок на бо­тин­ке, он оста­но­вил­ся и немно­го, по­ка управ­лял­ся со шнур­ком, по­от­стал. Один из кон­во­и­ров со всей си­лы уда­рил Ар­хи­епи­ско­па ку­ла­ком по спине, так что тот упал, а ко­гда под­нял­ся, то с боль­шим тру­дом смог до­гнать пар­тию ссыль­ных ([8], с. 307).

В тюрь­ме Ар­хи­епи­ско­пом Фад­де­ем и мит­ро­по­ли­том Ки­рил­лом бы­ли со­став­ле­ны от­ве­ты на на­сущ­ные то­гда для пра­во­слав­ных во­про­сы, ка­са­ю­щи­е­ся об­нов­лен­цев ([1], с. 206).

В ссыл­ке Ар­хи­епи­скоп Фад­дей по­се­лил­ся в по­сел­ке, где вме­сте с ним бы­ли мит­ро­по­лит Ки­рилл (Смир­нов), ар­хи­епи­скоп Фе­о­фил (Бо­го­яв­лен­ский), епи­ско­пы Ни­ко­лай (Яру­ше­вич), Ва­си­лий (Пре­об­ра­жен­ский) и Афа­на­сий (Са­ха­ров).

Ле­том 1923 го­да срок ссыл­ки за­кон­чил­ся и ар­хи­епи­скоп Фад­дей уехал в Во­ло­ко­ламск под Моск­вой. Здесь он жил, а слу­жить ез­дил в мос­ков­ские хра­мы.

Осе­нью 1923 го­да цер­ков­но-при­ход­ской со­вет при Аст­ра­хан­ском ка­фед­раль­ном Успен­ском со­бо­ре, со­сто­я­щий из пред­ста­ви­те­лей всех пра­во­слав­ных об­ществ го­ро­да Аст­ра­ха­ни, на­пра­вил про­ше­ние Пат­ри­ар­ху Ти­хо­ну, в ко­то­ром по­дроб­но опи­сы­ва­лось по­ло­же­ние пра­во­слав­ных в епар­хии.

"В по­след­ние го­ды Аст­ра­хан­ская епар­хия на­хо­ди­лась под управ­ле­ни­ем ви­кар­но­го епи­ско­па Ана­то­лия, ко­то­рый в ав­гу­сте ме­ся­це про­шло­го го­да всту­пил, по его сло­вам, по так­ти­че­ским со­об­ра­же­ни­ям, в груп­пу "Жи­вая Цер­ковь" и об­ра­зо­вал при се­бе управ­ле­ние из при­над­ле­жа­щих к той же груп­пе жи­во­цер­ков­ни­ков. Боль­шая часть ду­хо­вен­ства го­ро­да Аст­ра­ха­ни и епар­хии не при­зна­ла груп­пу "Жи­вая Цер­ковь" и не под­чи­ня­лась рас­по­ря­же­ни­ям это­го епар­хи­аль­но­го управ­ле­ния, хо­тя и не пре­ры­ва­ла ка­но­ни­че­ско­го об­ще­ния с епи­ско­пом Ана­то­ли­ем, так как он на сло­вах не со­чув­ство­вал на­зван­ной груп­пе и не от­ка­зы­вал­ся, ко­гда из­ме­нят­ся об­сто­я­тель­ства, вый­ти из ее со­ста­ва. Но ко­гда 10 июня се­го го­да об­ще­го­род­ское со­бра­ние ду­хо­вен­ства и ми­рян го­ро­да Аст­ра­ха­ни по­сле ка­те­го­ри­че­ско­го тре­бо­ва­ния епар­хи­аль­но­го управ­ле­ния и епи­ско­па под угро­зой все­воз­мож­ных ре­прес­сий немед­лен­но при­знать со­бор 1923 го­да и Выс­ший Цер­ков­ный Со­вет, еди­но­душ­но по­ста­но­ви­ло не счи­тать со­бор 1923 го­да ка­но­нич­ным, не при­зна­вать его по­ста­нов­ле­ний и не под­чи­нять­ся Выс­ше­му Цер­ков­но­му Со­ве­ту, то епи­скоп Ана­то­лий, несмот­ря на дву­крат­ное при­гла­ше­ние, не толь­ко не явил­ся на это со­бра­ние, но ре­ши­тель­но от­ка­зал­ся при­со­еди­нить­ся к по­ста­нов­ле­нию со­бра­ния и за­явил по­слан­ной к нему де­ле­га­ции, что он счи­та­ет это со­бра­ние бун­тар­ским про­тив со­бо­ра. То­гда со­бра­ние тот­час же еди­но­глас­но по­ста­но­ви­ло счи­тать его от­пав­шим от Пра­во­слав­ной Рос­сий­ской Церк­ви, пре­рвать с ним ка­но­ни­че­ское об­ще­ние, не счи­тать его иерар­хи­че­ской гла­вой сво­их об­щин и немед­лен­но всту­пить в ка­но­ни­че­ское об­ще­ние с дру­гим пра­во­слав­ным епи­ско­пом... Но епи­скоп Ана­то­лий тот­час по­сле со­бра­ния за­пре­тил боль­шин­ство аст­ра­хан­ско­го ду­хо­вен­ства в свя­щен­но­слу­же­нии, а на днях один­на­дцать свя­щен­но­слу­жи­те­лей по­лу­чи­ли из­ве­ще­ния от Епар­хи­аль­но­го Управ­ле­ния, что по­ста­нов­ле­ни­ем Выс­ше­го Цер­ков­но­го Со­ве­та они ли­ше­ны свя­щен­но­го са­на с при­зна­ни­ем их пре­бы­ва­ния в Аст­ра­хан­ской епар­хии вред­ным и с на­зна­че­ни­ем их ме­сто­пре­бы­ва­ния в Вер­коль­ском мо­на­сты­ре Аст­ра­хан­ской епар­хии. Не при­зна­вая та­ко­го по­ста­нов­ле­ния за­кон­ным и обя­за­тель­ным для се­бя и не под­чи­ня­ясь ему, ду­хо­вен­ство и ми­ряне го­ро­да Аст­ра­ха­ни и епар­хии, остав­ши­е­ся вер­ны­ми ис­кон­но­му Пра­во­сла­вию и Рос­сий­ской Церк­ви, сы­новне и по­чти­тель­ней­ше про­сят Ва­ше Свя­тей­ше­ство воз­гла­вить Аст­ра­хан­скую епар­хию ис­тин­но пра­во­слав­ным епи­ско­пом, чтобы под его ар­хи­пас­тыр­ским во­ди­тель­ством разъ­еди­нен­ное пра­во­слав­ное на­се­ле­ние мог­ло со­еди­нить­ся во еди­но ста­до Хри­сто­во и твер­до сто­ять на стра­же ис­тин­но­го Пра­во­сла­вия" ([6], с. 192-193).

Пат­ри­арх Ти­хон вни­ма­тель­но про­чи­тал это про­ше­ние. Сло­ва "не при­зна­вая та­ко­го по­ста­нов­ле­ния за­кон­ным и обя­за­тель­ным для се­бя и не под­чи­ня­ясь ему" он под­черк­нул и на­пи­сал свою ре­зо­лю­цию: "По­ста­нов­ле­ния неза­кон­ны".

Вско­ре со­сто­я­лось за­се­да­ние Свя­щен­но­го Си­но­да под пред­се­да­тель­ством Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на, ко­то­рый, рас­смот­рев про­ше­ние пра­во­слав­ных аст­ра­хан­цев, по­ста­но­вил: "Пред­ло­жить Вы­со­ко­прео­свя­щен­но­му Фад­дею немед­ля вы­быть из Моск­вы к ме­сту сво­е­го слу­же­ния" ([6], с. 193).

20 де­каб­ря 1923 го­да Ар­хи­епи­скоп Фад­дей вы­ехал в Аст­ра­хань. Ехал он без со­про­вож­де­ния, в ста­рень­кой по­ры­жев­шей ря­се, с неболь­шим по­тре­пан­ным сак­во­я­жем и с узел­ком, где бы­ли зе­ле­ная же­стя­ная круж­ка и съест­ной при­пас, к ко­то­ро­му, впро­чем, он не при­тро­нул­ся. Всю до­ро­гу Ар­хи­епи­скоп Фад­дей или чи­тал, под­ни­мая кни­гу близ­ко к гла­зам, или мол­ча мо­лил­ся, или дре­мал. Ко­гда подъ­ез­жа­ли к го­ро­ду, стал слы­шен ко­ло­коль­ный звон. Толь­ко лишь по­езд оста­но­вил­ся, ку­пе за­пол­ни­лось встре­чав­шим ар­хи­епи­ско­па ду­хо­вен­ством. Все под­хо­ди­ли к нему под бла­го­сло­ве­ние, ис­ка­ли гла­за­ми ба­гаж и с удив­ле­ни­ем об­на­ру­жи­ва­ли, что ни­ка­ко­го ба­га­жа у Ар­хи­епи­ско­па не бы­ло.

Вла­ды­ка сму­тил­ся тор­же­ствен­но­стью встре­чи; вый­дя на пер­рон, он сму­тил­ся еще боль­ше, уви­дев тол­пу встре­ча­ю­щих, а на вок­заль­ной пло­ща­ди — люд­ское мо­ре. У вок­за­ла Ар­хи­епи­ско­па ожи­да­ла про­лет­ка, но она не смог­ла про­ехать через тол­пу, и он в окру­же­нии лю­дей по­шел пеш­ком. Рас­сто­я­ние до церк­ви бы­ло неболь­шое, но по­тре­бо­ва­лось око­ло двух ча­сов, чтобы дой­ти до нее. Мо­ро­сил мел­кий хо­лод­ный дождь, бы­ло гряз­но, но это ни­сколь­ко не сму­ща­ло Ар­хи­епи­ско­па. Око­ло один­на­дца­ти ча­сов дня он до­шел до хра­ма, и на­ча­лась ли­тур­гия. Был вос­крес­ный день, празд­ник ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри "Неча­ян­ная Ра­дость". Об­ла­че­ние для вла­ды­ки на­шли с тру­дом, по­то­му что оно хра­ни­лось в бо­га­той риз­ни­це ка­фед­раль­но­го со­бо­ра, за­хва­чен­но­го об­нов­лен­ца­ми. Об­ла­че­ние при­вез­ли из По­кро­во-Бол­дин­ско­го мо­на­сты­ря, оно при­над­ле­жа­ло ар­хи­епи­ско­пу Ти­хо­ну (Ма­ли­ни­ну). Ман­тия при­над­ле­жа­ла за­му­чен­но­му в 1919 го­ду епи­ско­пу Леон­тию (Вимп­фе­ну), ее отыс­ка­ли у од­но­го из мо­на­хов Иоан­но-Пред­те­чен­ско­го мо­на­сты­ря; по­сох при­над­ле­жал за­му­чен­но­му в 1919 го­ду ар­хи­епи­ско­пу Мит­ро­фа­ну (Крас­но­поль­ско­му). Ли­тур­гия за­кон­чи­лась в три ча­са дня, но до пя­ти ча­сов ве­че­ра он бла­го­слов­лял мо­лив­ших­ся в хра­ме и со­брав­шей­ся во­круг хра­ма на­род. Ему по­ка­за­ли мо­ги­лы рас­стре­лян­ных в 1919 го­ду свя­щен­но­му­че­ни­ков Мит­ро­фа­на и Леон­тия, и он ча­сто по­том при­хо­дил сю­да слу­жить па­ни­хи­ды.

Сра­зу же по при­ез­де ка­кие-то сер­до­боль­ные ста­руш­ки при­нес­ли вла­ды­ке чуть ли не дю­жи­ну толь­ко что сши­то­го бе­лья; ста­ро­ста хра­ма свя­то­го кня­зя Вла­ди­ми­ра, за­ме­тив на но­гах вла­ды­ки ста­рень­кие, с за­плат­ка­ми са­по­ги, при­нес ему хо­ро­шую теп­лую обувь. Все это вла­ды­ка немед­лен­но раз­дал ни­щим. Жил ар­хи­епи­скоп в двух ком­на­тах. В пер­вой сто­ял про­стой сос­но­вый стол, по­кры­тый цвет­ной кле­ен­кой, три или че­ты­ре сту­ла, на двух ок­нах — ки­сей­ные за­на­вес­ки, в уг­лу — об­ра­за с по­ло­тен­ца­ми на ки­о­тах. Во вто­рой ком­на­те на­хо­ди­лась же­лез­ная кро­вать, по­кры­тая се­рым бай­ко­вым оде­я­лом. Пер­вая ком­на­та слу­жи­ла сто­ло­вой, при­ем­ной и ка­би­не­том, вто­рая — спаль­ней. Дом на­хо­дил­ся неда­ле­ко от По­кров­ской церк­ви. Каж­дое утро и каж­дый ве­чер вла­ды­ка шел од­ной и той же до­ро­гой, через парк, в храм. Каж­дый раз здесь Ар­хи­епи­ско­па встре­ча­ли лю­ди, чтобы ид­ти в храм вме­сте с ним. И дол­го-дол­го по­том эта до­ро­га на­зы­ва­лась "Фад­де­ев­ской".

Где бы Ар­хи­епи­скоп ни жил, он не имел ни­че­го сво­е­го. Да­ва­ли ему чай или обед — он пил и ел, ес­ли не да­ва­ли — не спра­ши­вал. Он все­гда счи­тал се­бя го­стем и за­ви­си­мым от то­го, кто ему при­слу­жи­вал и по­мо­гал.

Ар­хи­епи­скоп Фад­дей при­е­хал в раз­гар об­нов­лен­че­ства. У пра­во­слав­ных оста­лось де­сять церк­вей; об­нов­лен­цы за­хва­ти­ли де­вять церк­вей и два мо­на­сты­ря и на­ме­ре­ва­лись за­хва­тить осталь­ные. Де­ла­ли они это так. Об­нов­лен­че­ские свя­щен­ни­ки хо­ди­ли по до­мам. Вой­дя в дом, спра­ши­ва­ли: "Ты, ба­буш­ка, слы­ха­ла, как ру­га­ют жи­во­цер­ков­ни­ков, а ведь это неспра­вед­ли­во. Они луч­ше, чем ста­ро­цер­ков­ни­ки. Чтобы по­мя­нуть род­ствен­ни­ков о здра­вии или за упо­кой, те­бе на­до ид­ти в цер­ковь, по­да­вать за­пис­ку, пла­тить день­ги, а вот мы бу­дем по­ми­нать всех бес­плат­но. Го­во­ри, ко­го за­пи­сать?" ([6], с. 194).

Лю­ди пе­ре­чис­ля­ли име­на, об­нов­лен­цы тут же уточ­ня­ли фа­ми­лии, и за­тем эти спис­ки по­да­ва­лись вла­стям как под­пи­си под про­ше­ни­я­ми о пе­ре­да­че хра­мов об­нов­лен­цам. Вла­сти, в свою оче­редь, спе­ши­ли пе­ре­дать эти хра­мы об­нов­лен­цам. За­тем, спу­стя ка­кое-то вре­мя, об­нов­лен­цы от­да­ва­ли эти хра­мы вла­стям для за­кры­тия, как не име­ю­щие при­хо­жан.

В кон­це мая к Ар­хи­епи­ско­пу Фад­дею при­шел Ар­ка­дий Ильич Куз­не­цов, ду­хов­ный сын вла­ды­ки, юрист по про­фес­сии.

— Вот хо­ро­шо, что Вы при­шли, — ска­зал Ар­хи­епи­скоп. — Да­вай­те по­ду­ма­ем, что де­лать с об­нов­лен­ца­ми. За­бе­рут они все на­ши хра­мы. Я ду­маю, на­до бы по­дать жа­ло­бу в Моск­ву и по­ехать с ней Вам и пред­ста­ви­те­лям от Церк­ви.

Пе­ред отъ­ез­дом Ар­хи­епи­скоп Фад­дей вру­чил Ар­ка­дию Ильи­чу пись­мо на имя Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на, к ко­то­ро­му нуж­но бы­ло зай­ти, преж­де чем ид­ти с жа­ло­бой к пра­ви­тель­ствен­ным чи­нов­ни­кам. Пат­ри­арх при­нял их.

— Вы от Аст­ра­хан­ско­го Ар­хи­епи­ско­па Фад­дея? — спро­сил Пат­ри­арх. — Вла­ды­ка пи­шет мне о Вас, про­сит ока­зать со­дей­ствие.

Пат­ри­арх рас­спро­сил, как жи­вет Прео­свя­щен­ный Фад­дей, как се­бя чув­ству­ет, как от­но­сят­ся к нему ве­ру­ю­щие, и, не ожи­дая от­ве­та, про­дол­жил:

— Зна­е­те ли Вы, что вла­ды­ка Фад­дей свя­той че­ло­век? Он необык­но­вен­ный, ред­кий че­ло­век. Та­кие све­тиль­ни­ки Церк­ви — яв­ле­ние необы­чай­ное. Но его нуж­но бе­речь, по­то­му что та­кой край­ний ас­ке­тизм, пол­ней­шее пре­не­бре­же­ние ко все­му жи­тей­ско­му от­ра­жа­ет­ся на здо­ро­вье. Ра­зу­ме­ет­ся, вла­ды­ка из­брал свя­той, но труд­ный путь, немно­гим да­на та­кая си­ла ду­ха. На­до мо­лить­ся, чтобы Гос­подь укре­пил его на пу­ти это­го по­дви­га" ([6], с. 194).

В ав­гу­сте 1924 го­да Пат­ри­арх Ти­хон при­гла­сил Ар­хи­епи­ско­па Фад­дея при­е­хать в Моск­ву на празд­ник Дон­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри. Вла­ды­ка вы­ехал в со­про­вож­де­нии ке­лей­ни­ка и А.И. Куз­не­цо­ва. Вы­еха­ли из Аст­ра­ха­ни 29 ав­гу­ста, на­ме­ре­ва­ясь при­е­хать в Моск­ву утром 31 ав­гу­ста, чтобы ве­че­ром участ­во­вать в празд­нич­ном бо­го­слу­же­нии. Но по­езд опоз­дал на сут­ки, и они при­бы­ли толь­ко ве­че­ром 1 сен­тяб­ря, ко­гда тор­же­ства по слу­чаю празд­ни­ка за­кон­чи­лись. 3 сен­тяб­ря у Ар­хи­епи­ско­па Фад­дея был день Ан­ге­ла; он слу­жил ли­тур­гию в хра­ме Дон­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри, а по окон­ча­нии ее Пат­ри­арх Ти­хон при­гла­сил его к се­бе.

— Я знаю, Вы, вла­ды­ка, не лю­би­те тор­же­ствен­ных при­е­мов и мно­го­люд­ных тра­пез, — ска­зал Пат­ри­арх. — Я при­гла­сил вас на скром­ный зав­трак, тем бо­лее что хо­чу ви­деть Вас в са­мой про­стой, ке­лей­ной об­ста­нов­ке.

Во вре­мя зав­тра­ка Пат­ри­арх ска­зал теп­лое, сер­деч­ное сло­во в адрес име­нин­ни­ка, на­звал вла­ды­ку све­то­чем Церк­ви, чу­дом на­ше­го вре­ме­ни.

В от­вет Ар­хи­епи­скоп Фад­дей ска­зал об ис­по­вед­ни­че­ской де­я­тель­но­сти Пат­ри­ар­ха, о его му­же­стве в де­ле управ­ле­ния Цер­ко­вью. "Я мо­люсь Бо­гу, чтобы Он со­хра­нил Ва­шу дра­го­цен­ную жизнь для бла­га Церк­ви", — ска­зал он. При этих сло­вах Пат­ри­арх про­сле­зил­ся ([6], с. 195).

За тра­пе­зой вла­ды­ка Фад­дей неод­но­крат­но на­чи­нал раз­го­вор об об­нов­лен­цах, но вся­кий раз Пат­ри­арх ма­хал ру­ка­ми! "Ну их, ну их..." — и пе­ре­во­дил раз­го­вор на дру­гие те­мы, не име­ю­щие от­но­ше­ния к прак­ти­че­ским де­лам. Свя­тей­ше­му, по-ви­ди­мо­му, хо­те­лось, оста­вив на вре­мя все до­куч­ли­вые еже­днев­ные за­бо­ты, уте­шить­ся в об­ще­стве вла­ды­ки и са­мо­му ду­хов­но уте­шить его, тем бо­лее что офи­ци­аль­ные де­ла, свя­зан­ные с об­нов­лен­ца­ми, раз­ре­шить прак­ти­че­ски бы­ло нель­зя. Гос­подь их по­пустил за про­шлые гре­хи мно­гих, и те­перь оста­ва­лось толь­ко тер­петь.

Ко­гда зав­трак по­до­шел к кон­цу, Пат­ри­арх по­до­звал сво­е­го ке­лей­ни­ка и что-то ти­хо ска­зал ему. Тот вы­шел и вско­ре вер­нул­ся со сверт­ком.

— Ну вот, Прео­свя­щен­ней­ший, — ска­зал Пат­ри­арх, — Вам име­нин­ный по­да­рок — по рус­ско­му обы­чаю. Это об­ла­че­ние, при­чем кра­си­вое и сши­тое по Ва­шей фигу­ре. Хо­тел по­да­рить от­ре­зом, да ведь вы та­кой че­ло­век — все рав­но... ко­му-ни­будь от­да­ди­те... Да... тут еще ман­тия, ведь ва­ша-то, по­ди, ста­рень­кая...

Ар­хи­епи­скоп, при­ни­мая по­да­рок, со­би­рал­ся бы­ло по­бла­го­да­рить Пат­ри­ар­ха, но тут свер­ток вы­скольз­нул, и из него вы­пал неболь­шой крас­ный бар­хат­ный фу­тляр.

— Да, тут еще ма­лень­кое при­бав­ле­ние... Как это я за­был ска­зать о нем, — ши­ро­ко улы­ба­ясь, ска­зал Пат­ри­арх.

Ар­хи­епи­скоп Фад­дей от­крыл фу­тляр. В нем был брил­ли­ан­то­вый крест на кло­бук ([6], с. 196). По­да­рок Свя­тей­ше­го был кста­ти. Аст­ра­хан­ский вла­ды­ка в этом от­но­ше­нии по­чти не за­бо­тил­ся о се­бе. Он хо­дил в ста­рень­кой за­ла­тан­ной ря­се, в ста­рень­ких, чи­не­ных са­по­гах, имел од­но об­ла­че­ние и од­ну мит­ру, но все­гда был го­тов ска­зать сло­во уте­ше­ния дру­го­му, ока­зать ему по­мощь, вы­слу­шать его. Зная, что Ар­хи­епи­скоп при­ни­ма­ет в лю­бое вре­мя, неко­то­рые поль­зо­ва­лись этим и при­хо­ди­ли к нему ра­но утром. Вла­ды­ка вста­вал с по­сте­ли, на­ско­ро умы­вал­ся, оде­вал­ся и без­ро­пот­но при­ни­мал по­се­ти­те­ля.

По­сле смер­ти Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на в 1925 го­ду об­нов­лен­цы, до­би­ва­ясь уча­стия пра­во­слав­ных епи­ско­пов в об­нов­лен­че­ском со­бо­ре, об­ра­ти­лись к Ар­хи­епи­ско­пу Фад­дею с при­гла­ше­ни­ем при­нять уча­стие в ра­бо­те по под­го­тов­ке со­бо­ра. Вла­ды­ка от­ве­тил: "Имею честь со­об­щить, что на при­ня­тие уча­стия в ор­га­ни­за­ци­он­ной ра­бо­те по со­зы­ву тре­тье­го Все­рос­сий­ско­го По­мест­но­го со­бо­ра я не имею ка­но­ни­че­ски за­кон­но­го пол­но­мо­чия" ([6], с. 196).

За все вре­мя сво­е­го пре­бы­ва­ния в Аст­ра­ха­ни Ар­хи­епи­скоп Фад­дей ни од­но­го сло­ва не ска­зал про­тив об­нов­лен­цев пуб­лич­но, но при­мер его лич­ной жиз­ни был крас­но­ре­чи­вее лю­бых слов. Идео­лог об­нов­лен­че­ства в Аст­ра­ха­ни свя­щен­ник Ксе­но­фонт Ценд­ров­ский, при­но­ся пуб­лич­но по­ка­я­ние в гре­хе рас­ко­ла, ска­зал:

— Дол­го я кос­нел в гре­хе об­нов­лен­че­ства. Со­весть моя бы­ла спо­кой­на, по­то­му что мне ка­за­лось, что я де­лаю ка­кое-то нуж­ное и пра­вое де­ло. Но вот я уви­дел вла­ды­ку Фад­дея; я смот­рел на него и чув­ство­вал, как в ду­ше мо­ей со­вер­ша­ет­ся ка­кой-то пе­ре­во­рот. Я не мог вы­не­сти чи­сто­го, про­ник­но­вен­но­го взгля­да, ко­то­рый об­ли­чал ме­ня в гре­хе и со­гре­вал все­про­ща­ю­щей лю­бо­вью, и по­спе­шил уй­ти. Те­перь я яс­но со­зна­вал, что уви­дел че­ло­ве­ка, ко­то­ро­му мож­но по­кло­нить­ся не толь­ко в ду­ше, но и здесь, на Ва­ших гла­зах ([6], с. 196).

Нрав­ствен­ное вли­я­ние Ар­хи­епи­ско­па Фад­дея на паст­ву бы­ло огром­ное. В до­мах мно­гих ве­ру­ю­щих, в пе­ред­нем уг­лу, вме­сте с ико­на­ми на­хо­ди­лись фо­то­гра­фии вла­ды­ки Фад­дея ([7], с. 11).

Де­нег вла­ды­ка ни от ко­го не брал, и несколь­ко при­хо­дов за­бо­ту о ма­те­ри­аль­ном его обес­пе­че­нии взя­ли на се­бя. Квар­ти­ру, осве­ще­ние, отоп­ле­ние и дру­гие рас­хо­ды, свя­зан­ные с квар­ти­рой, опла­чи­вал при­ход По­кров­ской церк­ви, поль­зо­ва­ние про­лет­кой — при­ход церк­ви св. Иоан­на Зла­то­уста. При­ход церк­ви св. апо­сто­лов Пет­ра и Пав­ла опла­чи­вал рас­хо­ды на про­до­воль­ствие, обувь и одеж­ду. День­ги вы­да­ва­лись ке­лей­ни­це вла­ды­ки Ве­ре Ва­си­льевне. Цер­ковь свя­то­го кня­зя Вла­ди­ми­ра по­ку­па­ла ма­те­ри­ал и опла­чи­ва­ла ши­тье из него ипо­ди­а­кон­ских сти­ха­рей и ар­хи­ерей­ских об­ла­че­ний, хо­тя сам вла­ды­ка пред­по­чи­тал слу­жить в од­ном и том же вет­хом жел­том об­ла­че­нии, а ле­том в бе­лом по­лот­ня­ном ([6], с. 198).

В управ­ле­нии Аст­ра­хан­ской епар­хи­ей Ар­хи­епи­скоп Фад­дей по­чти устра­нил­ся от адми­ни­стра­тив­ной ча­сти. У него не бы­ло кан­це­ля­рии. Бы­ла толь­ко имен­ная пе­чать для став­лен­ни­че­ских гра­мот и ука­зов о на­зна­че­ни­ях и пе­ре­ме­ще­ни­ях. За всю свою ар­хи­ерей­скую де­я­тель­ность вла­ды­ка ни на ко­го не на­кла­ды­вал дис­ци­пли­нар­ных взыс­ка­ний: ни­кто не слы­шал от него упре­ка или гру­бо­го сло­ва, ска­зан­но­го в по­вы­шен­ном тоне. фор­му­ля­ров на ду­хо­вен­ство не ве­лось по­сле то­го, как во вре­мя ре­во­лю­ции бы­ла уни­что­же­на кон­си­сто­рия. Да и не бы­ло у Ар­хи­епи­ско­па вре­ме­ни для ве­де­ния кан­це­ляр­ских дел. Утром и ве­че­ром — служ­ба в церк­ви, днем — при­ем по­се­ти­те­лей, по­сто­ян­но тол­пив­ших­ся на лест­ни­це, в ко­ри­до­ре и во дво­ре. Ка­кой-то сель­ский свя­щен­ник, узнав о про­сто­те при­е­ма по­се­ти­те­лей Ар­хи­епи­ско­пом, при­шел к нему пря­мо с па­ро­хо­да в шесть ча­сов утра. И был при­нят. Свя­щен­ни­ку при­шлось ждать все­го ми­нут де­сять, по­ка вла­ды­ка умы­вал­ся.

Со­бор­ным хра­мом слу­жи­ла Ар­хи­епи­ско­пу Фад­дею цер­ковь свя­то­го кня­зя Вла­ди­ми­ра, ко­то­рая вме­ща­ла несколь­ко ты­сяч ве­ру­ю­щих. В хра­ме св. апо­сто­лов Пет­ра и Пав­ла он слу­жил вос­крес­ные все­нощ­ные и чи­тал ака­фист свя­ти­те­лю Ни­ко­лаю Чу­до­твор­цу. По­кров­ская цер­ковь ста­ла для него Кре­сто­вой цер­ко­вью; в ней он бы­вал еже­днев­но и по­чти еже­днев­но слу­жил ли­тур­гию. По­стом Ар­хи­епи­скоп Фад­дей лю­бил слу­жить в еди­но­вер­че­ской церк­ви. Все зна­ли, что каж­дый день вла­ды­ка где-ни­будь слу­жит. Но бы­ли у него по­сто­ян­но за­ве­ден­ные бо­го­слу­же­ния. В церк­ви св. апо­сто­лов Пет­ра и Пав­ла он слу­жил все­нощ­ную каж­дую сре­ду, в чет­верг — ака­фист свя­ти­те­лю Ни­ко­лаю Чу­до­твор­цу, в пят­ни­цу — ака­фист Бо­жи­ей Ма­те­ри в По­кров­ской церк­ви, в вос­кре­се­нье — ака­фист Спа­си­те­лю в Князь-Вла­ди­мир­ском со­бо­ре. По­сле служ­бы он про­во­дил бе­се­ды; в церк­ви св. апо­сто­лов Пет­ра и Пав­ла разъ­яс­нял Но­вый За­вет, на­чи­ная с Еван­ге­лия от Мат­фея и кон­чая Апо­ка­лип­си­сом. В церк­ви сто­я­ла глу­бо­кая ти­ши­на и ка­кой-то про­ник­но­вен­ный по­кой. По­сле ака­фи­ста в По­кров­ской церк­ви по пят­ни­цам Ар­хи­епи­скоп Фад­дей разъ­яс­нял Вет­хий За­вет, а по­сле ака­фи­ста в вос­кре­се­нье пред­ла­гал жи­тия свя­тых дня. Про­по­ве­ди он го­во­рил за каж­дой ли­тур­ги­ей, да­же и то­гда, ко­гда бы­вал нездо­ров. В Аст­ра­ха­ни вла­ды­ка про­из­нес бо­лее трех­сот про­по­ве­дей и по­уче­ний, не счи­тая мно­го­чис­лен­ных бе­сед по­сле ака­фи­стов, ко­гда он разъ­яс­нял Свя­щен­ное Пи­са­ние, но за­пи­сей ре­чей он не хра­нил ([8], с. 337). Обыч­но их брал се­бе клю­чарь прот. Д. Сте­фа­нов­ский или пе­ре­пис­чи­цы. Они сни­ма­ли с них ко­пии и пе­ре­да­ва­ли ка­ко­му-ни­будь по­чи­та­те­лю вла­ды­ки [9].

Осо­бый ин­те­рес пред­став­ля­ет крат­кое нрав­ствен­но-на­зи­да­тель­ное со­чи­не­ние Ар­хи­епи­ско­па Фад­дея, име­ю­ще­е­ся в ар­хи­ве ар­хи­епи­ско­па Твер­ско­го и Ка­шин­ско­го Вик­то­ра, под за­гла­ви­ем: "24 зер­на ис­тин­но­го ра­зу­ма, со­бран­ные из ду­хов­ной со­кро­вищ­ни­цы Свя­щен­но­го и свя­щен­но-оте­че­ско­го Пи­са­ния для же­ла­ю­щих се­бе ду­хов­ной поль­зы" [10].

29 ок­тяб­ря 1926 го­да был аре­сто­ван Пат­ри­ар­ший Ме­сто­блю­сти­тель мит­ро­по­лит Сер­гий (Стра­го­род­ский). В пра­ва Ме­сто­блю­сти­те­ля всту­пил ар­хи­епи­скоп Ро­стов­ский Иосиф (Пет­ро­вых). 8 де­каб­ря он из­дал рас­по­ря­же­ние, в ко­то­ром на­зна­чил за­ме­сти­те­лей по управ­ле­нию Цер­ко­вью ар­хи­епи­ско­пов: Ека­те­рин­бург­ско­го Кор­ни­лия (Со­боле­ва), Аст­ра­хан­ско­го Фад­дея (Успен­ско­го) и Уг­лич­ско­го Се­ра­фи­ма (Са­мой­ло­ви­ча). Ар­хи­епи­скоп Иосиф вско­ре был аре­сто­ван. Ар­хи­епи­скоп Кор­ни­лий был в ссыл­ке и не мог вы­пол­нить воз­ло­жен­ное на него по­ру­че­ние, и по­се­му в се­ре­дине де­каб­ря Ар­хи­епи­скоп Фад­дей вы­ехал из Аст­ра­ха­ни в Моск­ву, чтобы при­сту­пить к ис­пол­не­нию воз­ло­жен­ных на него обя­зан­но­стей по управ­ле­нию Цер­ко­вью. В Са­ра­то­ве он был, по рас­по­ря­же­нию Туч­ко­ва, за­дер­жан и от­прав­лен в го­род Куз­нецк Са­ра­тов­ской об­ла­сти, по­ки­дать ко­то­рый ему бы­ло за­пре­ще­но. Толь­ко в мар­те 1928 го­да вла­сти раз­ре­ши­ли ему вы­ехать из Куз­нец­ка. Мит­ро­по­лит Сер­гий, осво­бож­ден­ный к то­му вре­ме­ни из тюрь­мы, на­зна­чил его ар­хи­епи­ско­пом Са­ра­тов­ским.

Рас­ска­зы­ва­ют, что од­на­жды, ко­гда Вол­га вы­шла из бе­ре­гов, гро­зя за­то­пить до­ма и по­ля, кре­стьяне при­шли к Ар­хи­епи­ско­пу Фад­дею про­сить о по­мо­щи. Он вы­шел вме­сте с на­ро­дом на бе­рег ре­ки, от­слу­жил мо­ле­бен, бла­го­сло­вил во­ду, и по­сле это­го она на­ча­ла быст­ро спа­дать ([2], с. II).

В но­яб­ре 1928 го­да вла­ды­ка Фад­дей был пе­ре­ве­ден в Тверь. Здесь он по­се­лил­ся на ти­хой улоч­ке в уг­ло­вом до­ме с кро­шеч­ным са­дом, ого­ро­жен­ным вы­со­ким де­ре­вян­ным за­бо­ром. В са­ду вдоль за­бо­ра шла тро­пин­ка, по ко­то­рой он по­дол­гу хо­дил и мо­лил­ся, осо­бен­но по ве­че­рам. По­сле мо­лит­вы он бла­го­слов­лял на все сто­ро­ны го­род и ухо­дил в дом.

Непо­да­ле­ку от го­ро­да, в се­ле Пре­чи­стый Бор Ар­хи­епи­скоп Фад­дей сни­мал да­чу и ез­дил ту­да, ко­гда хо­тел по­ра­бо­тать. "Мно­гие ду­ма­ют, что я уез­жаю на да­чу от­ды­хать, — го­во­рил он, — а я уез­жаю ра­бо­тать и ло­жусь здесь в три ча­са но­чи. Нуж­но бы сек­ре­та­ря, но сек­ре­та­ря у ме­ня нет, я все де­лаю сам". Но и там ча­сто ве­ру­ю­щие по­се­ща­ли его ([6], с. 199). По сви­де­тель­ству мно­гих при­хо­жан, вла­ды­ка об­ла­дал да­ром про­зор­ли­во­сти и ис­це­ле­ния. Од­на­жды во вре­мя елео­по­ма­за­ния од­на де­вуш­ка го­во­рит дру­гой: — Смот­ри, од­ной ки­сточ­кой ма­жет, ведь мож­но за­ра­зить­ся.

Ко­гда де­вуш­ки по­до­шли, он по­ма­зал их не ки­сточ­кой, а дру­гим кон­цом ее с кре­сти­ком. Как-то при­шла к вла­ды­ке жен­щи­на и ска­за­ла:

— К доч­ке хо­дил бо­га­тый же­них и при­но­сил по­дар­ки. У нас зав­тра свадь­ба. Бла­го­сло­ви­те. — По­до­жди­те немно­го. По­до­жди­те две неде­ли, — от­ве­тил Ар­хи­епи­скоп Фад­дей. — Ну, как же по­до­ждать, у нас все при­го­тов­ле­но: и кол­ба­сы куп­ле­ны, и ви­но, и сту­день на­ва­рен.

— Нуж­но по­до­ждать немно­го, — ска­зал Ар­хи­епи­скоп.

Через две неде­ли при­е­ха­ла же­на "же­ни­ха" с дву­мя ма­лень­ки­ми детьми и за­бра­ла его до­мой.

Жи­те­ли Тве­ри — Мак­си­мо­ва Ве­ра Ефи­мов­на с му­жем — име­ли в го­ро­де два до­ма и, ко­гда жить ста­ло нев­мо­го­ту, ре­ши­ли один дом про­дать, но преж­де по­шли по­со­ве­то­вать­ся к вла­ды­ке. Он вы­слу­шал их, по­мол­чал и ска­зал: "Нет мо­е­го бла­го­сло­ве­ния про­да­вать этот дом, так как он вам еще очень при­го­дит­ся. Здесь в го­ро­де мно­гое бу­дет раз­ру­ше­но, и дом вам по­на­до­бит­ся".

По­скор­бе­ли су­пру­ги, но ре­ши­ли по­сту­пить по его бла­го­сло­ве­нию. При­шлось, прав­да, чтобы как-то про­жить, за­во­дить ко­ро­ву и за­са­жи­вать ого­род. Во вре­мя вой­ны один из их до­мов сго­рел, вы­го­ре­ла ули­ца во­круг до­ма, ко­то­рый Ар­хи­епи­скоп Фад­дей не бла­го­сло­вил про­да­вать, но их дом уце­лел и стал при­ста­ни­щем для всей се­мьи.

Ве­ра Ефи­мов­на с му­жем бы­ли "ли­шен­ца­ми", но их не вы­се­ли­ли из Тве­ри в 1929 го­ду по­то­му, что их сын Ми­ха­ил был в про­шлом ре­во­лю­ци­о­не­ром и в кон­це 20-х го­дов за­ни­мал круп­ный пар­тий­ный пост. В 30-х го­дах он со­шел с ума и был по­ме­щен в боль­ни­цу. Ве­ра Ефи­мов­на по­еха­ла к нему в боль­ни­цу. Сын встал пе­ред пей на ко­ле­ни и умо­лял взять от­сю­да. Она вер­ну­лась в Тверь и сра­зу же по­шла по­со­ве­то­вать­ся к Ар­хи­епи­ско­пу Фад­дею. Он ска­зал: "Возь­ми немед­лен­но: он ни­ко­му из вас не при­не­сет зла, и тер­пи его до са­мой смер­ти". Су­пру­ги сде­ла­ли так, как бла­го­сло­вил вла­ды­ка. Боль­ной умер во вре­мя вой­ны; пе­ред смер­тью он об­ра­тил­ся к Бо­гу, по­со­бо­ро­вал­ся и при­ча­стил­ся.

Как-то Ве­ра Ефи­мов­на по­ра­ни­ла па­лец, и он у нее очень дол­го бо­лел. Вра­чи, ви­дя, что ни­что не по­мо­га­ет, пред­ла­га­ли от­нять его, но она не со­гла­си­лась. Од­на­жды, бла­го­слов­ляя ее, Ар­хи­епи­скоп Фад­дей спро­сил, по­че­му она хо­дит с за­вя­зан­ным паль­цем. Она от­ве­ти­ла, что он дав­но у нее бо­лит и вра­чи пред­ла­га­ют от­нять его. Вла­ды­ка взял ее за боль­шой па­лец, три ра­за сжал, и вско­ре па­лец за­жил ([6], с. 199).

Жи­тель Тве­ри Алек­сандр Ку­ли­ков, ко­гда ему бы­ло три го­да, упал и силь­но рас­шиб­ся. В бо­ку об­ра­зо­ва­лась опу­хо­ль. Его мать об­ра­ти­лась к хи­рур­гу, и тот пред­ло­жил сде­лать опе­ра­цию, хо­тя сам со­мне­вал­ся в по­ло­жи­тель­ном ее ис­хо­де. Силь­но скор­бя, мать по­нес­ла маль­чи­ка в храм к ли­тур­гии. Слу­жил Ар­хи­епи­скоп Фад­дей. Со сле­за­ми мать под­нес­ла маль­чи­ка ко свя­той Ча­ше. Вла­ды­ка спро­сил, о чем она пла­чет. Вы­слу­шав, он ска­зал, что опе­ра­цию де­лать не нуж­но, на­до по­ма­зать боль­ное ме­сто свя­тым мас­лом. Она так и сде­ла­ла, и маль­чик вско­ре по­пра­вил­ся ([6], с. 199-200).

Всех при­хо­дя­щих к нему Ар­хи­епи­скоп Фад­дей при­ни­мал с лю­бо­вью, не от­ка­зы­вая ни­ко­му. Он знал, что сей­час вре­мя скор­бей, и ко­му, как не ар­хи­пас­ты­рю, уте­шать свою паст­ву.

Мно­гие, ви­дя его пра­вед­ную жизнь и ве­ря в его мо­лит­вен­ное пред­ста­тель­ство пе­ред Бо­гом, хо­ди­ли к нему за бла­го­сло­ве­ни­ем на те или иные на­чи­на­ния. И он все­гда в этих слу­ча­ях бла­го­слов­лял, опре­де­лен­но го­во­ря "да" или "нет" и ни­ко­гда не го­во­ря: "Как Бог бла­го­сло­вит" ([11], с. 6).

Пи­тал­ся он, как пра­ви­ло, гриб­ным или овощ­ным су­пом и овощ­ны­ми кот­ле­та­ми; в ско­ром­ные дни ему по­да­ва­ли рыб­ный суп с ку­соч­ком ры­бы и немно­го ка­ши. Утром он пил один ста­кан гу­сто­го, толь­ко что за­ва­рен­но­го чая с бу­лоч­кой, а в ско­ром­ные дни бу­лоч­ку на­ма­зы­вал сли­воч­ным мас­лом. Рас­ска­зы­ва­ли, что Ар­хи­епи­скоп Фад­дей но­сил вери­ги, и ке­лей­ни­це не раз при­хо­ди­лось сма­зы­вать ра­ны от них. Ра­ди по­дви­га, чтобы не убла­жать брен­ное те­ло, он не мыл­ся, а толь­ко об­ти­рал­ся.

Про­по­ве­ди вла­ды­ка го­во­рил за каж­дой ли­тур­ги­ей; они бы­ли ли­ше­ны свет­ских при­ме­ров и жи­тей­ских слов: из глу­би­ны ду­ши он из­вле­кал толь­ко тот свя­то­оте­че­ский дух на­зи­да­ния, ко­то­рый жил в нем са­мом.

По сви­де­тель­ству всех знав­ших вла­ды­ку, в его об­ра­зе паства ви­де­ла мо­лит­вен­ни­ка и по­движ­ни­ка, по­доб­но­го древним рус­ским свя­тым. Каж­дую сре­ду вла­ды­ка чи­тал ака­фист свя­то­му Ми­ха­и­лу Твер­ско­му и про­во­дил бе­се­ду.

В Тве­ри пра­во­слав­ные лю­ди лю­би­ли вла­ды­ку. Ча­сто его ка­ре­ту со­про­вож­да­ло мно­го ве­ру­ю­щих, и лю­ди, за­ви­дя из­да­ли Ар­хи­епи­ско­па, кла­ня­лись ему, а он, оста­но­вив про­лет­ку, бла­го­слов­лял на­род. Во­зил вла­ды­ку один и тот же из­воз­чик. Вла­стей раз­дра­жа­ла лю­бовь на­ро­да к Ар­хи­епи­ско­пу Фад­дею. Ча­сто бы­ва­ло, ко­гда из­воз­чик подъ­ез­жал к до­му вла­ды­ки, к нему под­хо­дил че­кист и го­во­рил: — Не ез­ди боль­ше с вла­ды­кой, а то мы те­бя убьем. Неза­дол­го пе­ред сво­им аре­стом Ар­хи­епи­скоп Фад­дей ска­зал из­воз­чи­ку: — Не бой­ся, смер­ти не на­до бо­ять­ся, се­го­дня че­ло­век жи­вет, а зав­тра его не бу­дет. Не про­шло и неде­ли по­сле это­го раз­го­во­ра, как из­воз­чик скон­чал­ся ([11], с. 6).

1936 год. Вла­сти от­би­ра­ли у пра­во­слав­ных по­след­ние хра­мы. Об­нов­лен­цы ез­ди­ли по Твер­ской епар­хии, тре­буя от на­сто­я­те­лей хра­мов пе­ре­да­чи их об­нов­лен­цам. Но ду­хо­вен­ство, хо­ро­шо зная сво­е­го ар­хи­епи­ско­па-по­движ­ни­ка и его на­став­ле­ния от­но­си­тель­но об­нов­лен­цев, не под­да­ва­лись ни на уго­во­ры, ни на угро­зы. 29 сен­тяб­ря 1936 го­да вла­сти ли­ши­ли Ар­хи­епи­ско­па Фад­дея ре­ги­стра­ции и за­пре­ти­ли ему слу­жить, но вла­ды­ка про­дол­жал слу­жить в по­след­нем хра­ме за Вол­гой.

Вла­сти про­дол­жа­ли го­не­ния на пра­во­слав­ных. Ото­бра­ли Воз­не­сен­скую цер­ковь, Ар­хи­епи­скоп пе­ре­шел слу­жить в По­кров­скую; по­сле то­го как и ее ото­бра­ли, он ез­дил в храм ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри "Неопа­ли­мая Ку­пи­на". Ко­гда за­кры­ли и этот, вла­ды­ка стал ез­дить за Вол­гу в еди­но­вер­че­ский храм, где слу­жил во все вос­крес­ные дни и в празд­ни­ки.

В де­каб­ре 1936 го­да мит­ро­по­лит Сер­гий на­зна­чил на Твер­скую ка­фед­ру ар­хи­епи­ско­па Ни­ки­фо­ра (Ни­коль­ско­го), но при­зна­ние Ар­хи­епи­ско­па Фад­дея ве­ли­ким пра­вед­ни­ком бы­ло столь без­услов­но, что ду­хо­вен­ство епар­хии по-преж­не­му сно­си­лось с ним, как со сво­им пра­вя­щим ар­хи­ере­ем.

Ле­том 1937 го­да на­ча­лись мас­со­вые аре­сты. Мно­гие из ду­хо­вен­ства и ми­рян во гла­ве с жив­шим на по­кое епи­ско­пом Гри­го­ри­ем (Ле­бе­де­вым) бы­ли аре­сто­ва­ны в го­ро­де Ка­шине и рас­стре­ля­ны. Бы­ло аре­сто­ва­но по­чти все ду­хо­вен­ство Тве­ри и об­ла­сти. Сле­до­ва­те­ли рас­спра­ши­ва­ли об Ар­хи­епи­ско­пе Фад­дее. Свя­щен­ник се­ла Ер­зов­ка Мит­ро­фан Ор­лов по­сле дол­гих и му­чи­тель­ных пы­ток в ок­тяб­ре 1937 го­да со­гла­сил­ся под­пи­сать лю­бые со­став­лен­ные сле­до­ва­те­лем про­то­ко­лы до­про­сов, да­же и те, в ко­то­рых воз­во­ди­лась кле­ве­та на ар­хи­епи­ско­па Фад­дея. Вы­зы­ва­лись в НКВД в ка­че­стве сви­де­те­лей и об­нов­лен­цы, ко­то­рые да­ва­ли по­ка­за­ния про­тив Ар­хи­епи­ско­па ([6], с. 201).

20 де­каб­ря, око­ло вось­ми ча­сов ве­че­ра, со­труд­ни­ки НКВД при­шли аре­сто­вать Ар­хи­епи­ско­па Фад­дея [12]. Пе­ре­ры­ли весь дом, обыс­ки­ва­ли до пя­ти ча­сов утра, но ни де­нег, ни че­го-ли­бо цен­но­го не на­шли.

— На что же вы жи­ве­те? — спро­сил один из них. — Мы жи­вем по­да­я­ни­ем, — от­ве­тил Ар­хи­епи­скоп.

Взя­ли па­на­гию, кре­сты, по­тир, да­ро­но­си­цу, об­ла­че­ние, два­дцать семь штук све­чей, трид­цать че­ток, ду­хов­ные кни­ги, тет­ра­ди с за­пи­ся­ми Ар­хи­епи­ско­па, офи­ци­аль­ные цир­ку­ля­ры Мос­ков­ской Пат­ри­ар­хии, фо­то­гра­фии, два ар­хи­ерей­ских жез­ла.

На до­про­сах в тюрь­ме Ар­хи­епи­скоп Фад­дей дер­жал­ся му­же­ствен­но. Сле­до­ва­те­ли до­би­ва­лись узнать, как и кто по­мо­гал ему ма­те­ри­аль­но. Он от­ве­чал:

— Ма­те­ри­аль­ная по­мощь пе­ре­да­ва­лась мне лич­но в церк­ви в ви­де доб­ро­хот­ных под­но­ше­ний, фа­ми­лии этих лиц я на­звать не имею воз­мож­но­сти, так как их не знаю.

— Ва­ши по­ка­за­ния лож­ны. Сред­ства вам пе­ре­да­ва­лись не в церк­ви. След­ствие рас­по­ла­га­ет дан­ны­ми об ис­поль­зо­ва­нии по сбо­ру средств сре­ди ва­ших зна­ко­мых ма­ло­лет­них де­тей, школь­ни­ков.

— Я от­ри­цаю ука­зан­ные фак­ты и ка­те­го­ри­че­ски за­яв­ляю, что я не ис­поль­зо­вал для сбо­ра мне средств на про­жи­тие ма­ло­лет­них де­тей. Сред­ства мною по­лу­ча­лись, как я ука­зы­вал, в церк­ви.

— Кто ва­ми был на­зна­чен бла­го­чин­ным в Но­во-Ка­рель­ский рай­он?

— В 1935 го­ду мною был на­зна­чен Ор­лов Мит­ро­фан.

— Из­ло­жи­те по­дроб­но, ка­кой раз­го­вор на по­ли­ти­че­ские те­мы у вас был с Ор­ло­вым Мит­ро­фа­ном пе­ред его отъ­ез­дом в се­ло Ер­зов­ка.

— Вел ли я ка­кой-ли­бо раз­го­вор на по­ли­ти­че­ские те­мы, не пом­ню.

— Ка­кие за­да­ния ан­ти­со­вет­ско­го ха­рак­те­ра вы да­ва­ли Ор­ло­ву Мит­ро­фа­ну?

— Ан­ти­со­вет­ских за­да­ний я не да­вал, а на­обо­рот, мной ему да­ва­лись ука­за­ния о том, чтобы он дей­ство­вал в со­от­вет­ствии с су­ще­ству­ю­щи­ми за­ко­на­ми.

— По­ка­за­ние ва­ше лож­но. След­стви­ем уста­нов­ле­но, что вы да­ва­ли Ор­ло­ву Мит­ро­фа­ну за­да­ние об ор­га­ни­за­ции контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти.

— По­ка­за­ния, дан­ные сле­до­ва­те­лю, яв­ля­ют­ся прав­ди­вы­ми. Мною ни­ко­гда ни­ка­ких контр­ре­во­лю­ци­он­ных за­да­ний не да­ва­лось.

— Вы аре­сто­ва­ны за контр­ре­во­лю­ци­он­ную де­я­тель­ность... При­зна­е­те ли се­бя ви­нов­ным?

— В контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти ви­нов­ным се­бя не при­знаю, — твер­до от­ве­тил Ар­хи­епи­скоп ([13], л. 10 об. — II об.).

Недол­го про­был вла­ды­ка в тюрь­ме, но и в эти по­след­ние дни ему при­шлось пре­тер­петь мно­же­ство уни­же­ний. Тю­рем­ное на­чаль­ство по­ме­сти­ло вла­ды­ку в ка­ме­ру с уго­лов­ни­ка­ми, и те на­сме­ха­лись над ним, ста­ра­лись его уни­зить.

И то­гда Ма­терь Бо­жия Са­ма за­сту­пи­лась за Сво­е­го пра­вед­ни­ка. Од­на­жды но­чью Она яви­лась гла­ва­рю уго­лов­ни­ков и гроз­но ска­за­ла ему: — Не тро­гай­те свя­то­го му­жа, ина­че все вы лю­той смер­тью по­гиб­ни­те.

На­ут­ро он пе­ре­ска­зал сон то­ва­ри­щам, и они ре­ши­ли по­смот­реть, жив ли еще свя­той ста­рец. За­гля­нув под на­ры, они уви­де­ли, что от­ту­да из­ли­ва­ет­ся осле­пи­тель­ный свет, и в ужа­се от­шат­ну­лись, про­ся у свя­ти­те­ля про­ще­ния.

С это­го дня все на­смеш­ки пре­кра­ти­лись и уго­лов­ни­ки да­же на­ча­ли за­бо­тить­ся о вла­ды­ке. На­чаль­ство за­ме­ти­ло пе­ре­ме­ну в от­но­ше­нии за­клю­чен­ных к вла­ды­ке, и его пе­ре­ве­ли в дру­гую ка­ме­ру.

Все эти быв­шие за­клю­чен­ные оста­лись жи­вы. Один из них, ока­зав­шись пе­ред фин­ской вой­ной на при­зыв­ном пунк­те в Торж­ке, рас­ска­зал о том слу­чае Алек­сан­дру По­ше­хо­но­ву, узнав, что тот ве­ру­ю­щий ([2], с. II).

Через де­сять дней по­сле аре­ста Ар­хи­епи­скоп Фад­дей был при­го­во­рен к рас­стре­лу. Он об­ви­нял­ся в том, что "яв­ля­ясь ру­ко­во­ди­те­лем цер­ков­но-мо­нар­хи­че­ской ор­га­ни­за­ции, имел тес­ную связь с лик­ви­ди­ро­ван­ной цер­ков­но-фа­шист­ской ор­га­ни­за­ци­ей в г. Ка­шине (участ­ни­ки ко­то­рой в чис­ле 50 че­ло­век при­го­во­ре­ны к выс­шей ме­ре на­ка­за­ния) да­вал за­да­ния участ­ни­кам на ор­га­ни­за­цию и на­саж­де­ние цер­ков­но-мо­нар­хи­че­ских групп и по­встан­че­ских яче­ек, по Ка­рель­ско­му на­цио­наль­но­му окру­гу через сво­е­го по­слан­ца Ор­ло­ва Мит­ро­фа­на, осуж­ден­но­го к ВМН — рас­стре­лу, осу­ществ­лял ру­ко­вод­ство по сбо­ру средств на по­стро­е­ние неле­галь­но­го мо­на­сты­ря и ру­ко­во­дил ор­га­ни­за­ци­ей си­сте­ма­ти­че­ской аги­та­ции" ([14], л. 45). Свя­ти­тель Фад­дей был каз­нен 31 де­каб­ря 1937 го­да ([15], л. 46).

Рас­ска­зы­ва­ют, что его уто­пи­ли в яме с нечи­сто­та­ми. По­сле его смер­ти тю­рем­ный врач пре­ду­пре­ди­ла ве­ру­ю­щих, что вско­ре вла­ды­ку по­ве­зут хо­ро­нить. 2 ян­ва­ря 1938 го­да. Око­ло че­ты­рех ча­сов дня. Ско­ро бу­дет смер­кать­ся, но еще свет­ло. Со сто­ро­ны тюрь­мы через за­мерз­шую Вол­гу дви­га­лись са­ни по на­прав­ле­нию к клад­би­щу. На клад­би­ще бы­ли в это вре­мя две жен­щи­ны. Они спро­си­ли: — Ко­го это вы при­вез­ли?

— Фад­дея ва­ше­го при­вез­ли! — от­ве­тил один из них.

Те­ло вла­ды­ки бы­ло за­вер­ну­то в бре­зент, но в вы­ко­пан­ную неглу­бо­кую яму его опу­сти­ли в ниж­ней одеж­де.

Вес­ной по­сле Пас­хи 1938 го­да жен­щи­ны вскры­ли мо­ги­лу и пе­ре­ло­жи­ли те­ло Ар­хи­епи­ско­па в про­стой гроб. Од­на из жен­щин вло­жи­ла в ру­ку вла­ды­ке пас­халь­ное яй­цо. На ме­сте мо­ги­лы был по­став­лен крест и на нем сде­ла­на над­пись, но вско­ре он был уни­что­жен вла­стя­ми ([6], с. 202). Про­шло мно­го лет. Храм, сто­я­щий на клад­би­ще, был раз­ру­шен, сне­се­на и уни­что­же­на боль­шая часть па­мят­ни­ков и кре­стов, и точ­ное ме­сто мо­ги­лы Ар­хи­епи­ско­па Фад­дея бы­ло за­бы­то.

Все эти го­ды ве­ру­ю­щие Тве­ри хра­ни­ли па­мять о вла­ды­ке Фад­дее и о его мо­ги­ле. По бла­го­сло­ве­нию ар­хи­епи­ско­па Твер­ско­го и Ка­шин­ско­го Вик­то­ра иеро­мо­нах Да­мас­кин пред­при­нял по­пыт­ку об­на­ру­жить остан­ки вла­ды­ки Фад­дея. Од­на из ве­ру­ю­щих, дол­гое вре­мя за­ни­мав­ша­я­ся эти­ми по­ис­ка­ми, Ю. Е. То­пор­ко­ва, осе­нью 1990 го­да на­шла точ­ное ме­сто за­хо­ро­не­ния вла­ды­ки. Экс­пер­ти­за, про­ве­ден­ная в Москве, под­твер­ди­ла, что най­ден­ные остан­ки при­над­ле­жат вла­ды­ке Фад­дею [16].

В 1991 го­ду Си­но­даль­ная Ко­мис­сия по изу­че­нию ма­те­ри­а­лов, от­но­ся­щих­ся к ре­а­би­ли­та­ции ду­хо­вен­ства и ми­рян Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви, по­лу­чи­ла све­де­ния из Твер­ской про­ку­ра­ту­ры о ре­а­би­ли­та­ции Ар­хи­епи­ско­па Фад­дея (Успен­ско­го) ([2], с. II).

26 ок­тяб­ря 1993 го­да, в празд­ник Ивер­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри бы­ли об­ре­те­ны чест­ные остан­ки ар­хи­пас­ты­ря-му­че­ни­ка, ко­то­рые на­хо­дят­ся ныне в Воз­не­сен­ском со­бо­ре го­ро­да Тве­ри. В Тве­ри есть лю­ди, ко­то­рые пом­нят свя­ти­те­ля Фад­дея по Тве­ри, Аст­ра­ха­ни и дру­гим ме­стам его служ­бы. Это, в част­но­сти, Ар­ка­дий Ильич Куз­не­цов.

Из вос­по­ми­на­ний А.И. Куз­не­цо­ва.

"Я взял на се­бя непо­силь­ный труд вос­про­из­ве­сти на бу­ма­ге об­лик Ар­хи­епи­ско­па Фад­дея (Успен­ско­го), за­ра­нее зная, что это­го сде­лать не мо­гу: не хва­тит пи­са­тель­ско­го та­лан­та. Пе­ред мыс­лен­ным взо­ром то­го, кто про­чтет эти за­пи­си, я дол­жен вос­со­здать об­раз че­ло­ве­ка необы­чай­ной мо­на­ше­ской кра­со­ты: ми­сти­че­ско­го скла­да ду­ши, ас­ке­ти­че­ских по­дви­гов, рев­ност­но­го, до са­мо­от­вер­жен­но­сти, от­но­ше­ния к Церк­ви, сми­ре­ния, кро­то­сти, бес­пре­дель­ной доб­ро­ты и люб­ви к лю­дям. Ка­кая-то необы­чай­ная гар­мо­ния ца­ри­ла во всем су­ще­стве это­го че­ло­ве­ка. Я чув­ство­вал эту гар­мо­нию, со­при­ка­са­ясь с ним; она яв­ствен­но мне слы­шит­ся и сей­час, ко­гда я пи­шу эти стро­ки. Но как пе­ре­дать ее тем, ко­то­рые не ви­де­ли его? Для это­го нуж­но вла­деть огром­ным ху­до­же­ствен­ным во­об­ра­же­ни­ем.

Не так мно­го про­шло со вре­ме­ни его кон­чи­ны, но обыч­ное сре­ди лю­дей за­бве­ние всту­па­ет и по от­но­ше­нию к нему в свои пра­ва. Об­раз его туск­не­ет, рас­плы­ва­ет­ся в от­ры­воч­ных вос­по­ми­на­ни­ях, хо­тя и ри­су­ет­ся в вер­ных очер­та­ни­ях тем, кто знал его лич­но и зна­ет со слов дру­гих. И ухо­дит, та­ким об­ра­зом, из па­мя­ти ве­ру­ю­ще­го об­ще­ства за­ме­ча­тель­ный рус­ский че­ло­век, ко­то­ро­му был до­рог род­ной на­род и Свя­тая Цер­ковь, ко­то­рую он лю­бил до са­мо­заб­ве­ния. Имен­но вот эти ку­соч­ки его жиз­ни, из ко­то­рых я ре­шил­ся вос­со­здать его об­раз, по­мо­гут за­дер­жать Ар­хи­епи­ско­па Фад­дея (Успен­ско­го) в па­мя­ти, не да­дут ему уй­ти со­всем и от­да­дут его под по­кро­ви­тель­ство совре­мен­но­го и бу­ду­ще­го по­ко­ле­ния лю­дей, ко­то­рые не утра­ти­ли и не утра­тят спо­соб­но­сти рас­по­зна­вать в лю­дях про­шло­го их ве­ли­чай­ших нрав­ствен­ных ка­честв и ува­же­ния к ним.

Вла­ды­ку Фад­дея (Успен­ско­го) счи­та­ли свя­тым, — и эта ре­пу­та­ция свя­то­сти со­зда­ва­лась не толь­ко ве­ру­ю­щи­ми-аст­ра­хан­ца­ми; в кру­гах иерар­хи­че­ских о нем от­зы­ва­лись точ­но так же.

Ас­ке­ти­че­ский строй жиз­ни, ра­зу­ме­ет­ся, со­хра­нил­ся у вла­ды­ки и во вре­ме­на слу­же­ния его в Аст­ра­ха­ни. Мо­жет быть, его ду­хов­ные да­ро­ва­ния здесь да­же ста­ли вы­ше и глуб­же, ес­ли, рас­суж­дая по-че­ло­ве­че­ски, учесть, что по­ки­нув Вла­ди­ми­ро-Во­лын­скую ка­фед­ру, он на про­тя­же­нии по­чти пя­ти лет, с неболь­шим пе­ре­ры­вом, был ли­шен сво­бо­ды. Со­зна­ние от­вет­ствен­но­сти от жиз­ни, от лю­дей, ко­то­рым он слу­жил сво­и­ми мо­на­ше­ски­ми иде­а­ла­ми, жи­тей­ская скорбь, есте­ствен­но, долж­ны бы­ли углу­бить в нем чув­ство са­мо­от­ре­шен­но­сти и про­явить­ся в выс­шей фор­ме. Во вся­ком слу­чае, аст­ра­хан­цы уви­де­ли в нем всю необыч­ную кра­со­ту мо­на­ше­ско­го ду­ха, ду­хов­но­го со­зер­ца­ния и бо­го­мыс­лия. Имен­но та­ким пред­ста­ет вла­ды­ка Фад­дей (Успен­ский) в па­мя­ти тех, кто его знал и ви­дел.

Я неод­но­крат­но ис­пы­ты­вал непо­нят­ное со­сто­я­ние гру­сти от встре­чи с вла­ды­кой Фад­де­ем. Сми­ре­ние, дет­ская незло­би­вость ду­ши, за­стен­чи­вая улыб­ка это­го свя­то­го че­ло­ве­ка вол­но­ва­ли ме­ня, по­ко­ря­ли мое во­об­ра­же­ние и от­кры­ва­ли в нем для мо­е­го внут­рен­не­го со­зер­ца­ния неис­чер­па­е­мые ис­точ­ни­ки че­ло­ве­че­ских доб­ро­де­те­лей. Но вот мы рас­ста­ва­лись с ним, и мне ста­но­ви­лось груст­но.

Мне пред­став­ля­лось, что мо­на­ше­ский строй жиз­ни вы­ра­бо­тал у вла­ды­ки Фад­дея (Успен­ско­го) по­зна­ние, что по­ми­мо мо­на­ше­ско­го ду­ха — со­зер­ца­ния и бо­го­мыс­лия, его внеш­няя мис­сия как епи­ско­па долж­на со­сто­ять в по­сто­ян­ной апо­столь­ской свя­зи с на­ро­дом, в на­зи­да­нии ве­ру­ю­ще­го серд­ца. Все осталь­ное при­ло­жит­ся. Имен­но та­кое чи­сто ду­хов­ное управ­ле­ние ду­ша­ми ве­ру­ю­щих, со­став­ля­ю­щих те­ло Церк­ви, им­по­ни­ро­ва­ло внут­рен­не­му убеж­де­нию вла­ды­ки. И не слу­чай­но го­во­рил он ча­со­вые про­по­ве­ди за каж­дым бо­го­слу­же­ни­ем, вел бе­се­ды за ака­фи­ста­ми, объ­яс­нял Свя­щен­ное Пи­са­ние, пред­при­ни­мал апо­столь­ские по­езд­ки по епар­хии.

И ве­ру­ю­щие лю­ди, сле­до­вав­шие за ним ты­ся­ча­ми, ви­де­ли в нем не толь­ко от­ре­шен­но­го от все­го мир­ско­го, свя­то­го че­ло­ве­ка, но и сво­е­го ду­хов­но­го во­ждя — внеш­ний при­тя­га­тель­ный центр...

Я был у вла­ды­ки Фад­дея в Тве­ри в 1931 г., за­тем в ян­ва­ре 1933 го­да. В Тве­ри, как и в Аст­ра­ха­ни, вла­ды­ка был окру­жен все­об­щей лю­бо­вью ве­ру­ю­щих. Зри­мо ощу­щал я эту лю­бовь в несмет­ной мас­се бо­го­моль­цев за его бо­го­слу­же­ни­я­ми. И сам вла­ды­ка от­ве­чал на­ро­ду лю­бо­вью, еди­не­ни­ем с ним, каж­до­днев­ным по­се­ще­ни­ем хра­мов, по­сто­ян­ны­ми про­по­ве­дя­ми и по­уче­ни­я­ми, са­мо­от­вер­жен­ным слу­же­ни­ем Церк­ви.

Скор­бью лег­ло на мою ду­шу из­ве­стие о кон­чине вла­ды­ки. Тем силь­нее бы­ла эта скорбь, что вла­ды­ка скон­чал­ся в тя­же­лых усло­ви­ях за­клю­че­ния. Ве­ру­ю­щие зна­ют, что пе­ре­се­лил­ся этот по­движ­ник ве­ры в луч­ший мир. Но го­во­ря о смер­ти, я не встре­чал че­ло­ве­ка бо­лее жи­во­го, чем вла­ды­ка Фад­дей. Труд­но пред­ста­вить, что его нет сре­ди нас, сре­ди ве­ру­ю­щих, окру­жав­ших его свя­той лю­бо­вью. Он жи­вой, по­то­му что жи­вет в па­мя­ти совре­мен­ни­ков, как пла­мен­ный про­воз­вест­ник Хри­сто­вой Ис­ти­ны, как апо­стол, как че­ло­век, не знав­ший дру­гих ин­те­ре­сов, кро­ме ин­те­ре­сов Церк­ви. В уни­же­нии, го­не­ни­ях, узах, но в ве­ли­чии ду­ха и несги­ба­е­мой во­ли сто­ит он на Бо­же­ствен­ной стра­же в на­шем жи­вом со­зна­нии и ука­зы­ва­ет путь в жизнь луч­шую, веч­ную. Он жи­во­тво­рил в лю­дях хри­сти­ан­ский дух — в этом его па­мять и бес­смер­тие" (II, с. 6).

Вос­по­ми­на­ния М. Смыс­ло­ва

"С вос­тор­гом и ра­до­стью про­чи­тал я за­пис­ки Ар­ка­дия Ильи­ча о вла­ды­ке Фад­дее (Успен­ском). Об­раз это­го необык­но­вен­но­го че­ло­ве­ка, ко­то­рый был бли­зок мне и мо­ей се­мье, пред­стал пе­ре­до мною во всем ве­ли­чии и кра­со­те. Мно­гое из то­го, что со­дер­жит­ся в за­пис­ках, мне неиз­вест­но лич­но и осо­бен­но та часть, в ко­то­рой упо­ми­на­ет­ся о еже­днев­ных бо­го­слу­же­ни­ях и про­по­ве­дях прис­но­па­мят­но­го вла­ды­ки. Не мо­гу не вспом­нить ты­сяч бла­го­го­вей­ных бо­го­моль­цев, неиз­мен­но при­сут­ство­вав­ших на его бо­го­слу­же­ни­ях и огром­ной тол­пой со­про­вож­дав­ших его из церк­ви до­мой.

В со­зна­нии ве­ру­ю­щих он был окру­жен орео­лом свя­то­сти. В этой свя­зи не мо­гут за­быть та­ко­го со­бы­тия. В еди­но­вер­че­ском хра­ме идет ли­тур­гия. Вла­ды­ка Фад­дей сто­ит с ча­шей и пре­по­да­ет Свя­тые Тай­ны. Ве­ру­ю­щие один за дру­гим под­хо­дят к Ча­ше. Но вот неожи­дан­ность: вла­ды­ка от­стра­ня­ет от Ча­ши мо­ло­дую де­вуш­ку и с вол­не­ни­ем что-то го­во­рит ей. Де­вуш­ка в сле­зах и в ка­кой-то рас­те­рян­но­сти ухо­дит с ам­во­на, ее окру­жа­ют, спра­ши­ва­ют о слу­чив­шем­ся, и она рас­ска­зы­ва­ет, что вче­ра дер­жа­ла па­ри с по­друж­ка­ми, что мо­жет при­ча­стить­ся без ис­по­ве­ди, но вот се­го­дня, ед­ва по­до­шла к Ча­ше, как неожи­дан­но услы­ша­ла от вла­ды­ки: "Отой­ди­те в сто­ро­ну и не де­лай­те гре­ха; по­ис­по­ве­дай­тесь сна­ча­ла..." Я пом­ню и эту пла­чу­щую, рас­те­ряв­шу­ю­ся де­вуш­ку и то огром­ное, по­тря­са­ю­щее впе­чат­ле­ние от ее рас­ска­за. Де­вуш­ка эта впо­след­ствии ста­ла глу­бо­ко ве­ру­ю­щей и ча­сто рас­ска­зы­ва­ла лю­дям об этом слу­чае.

Пом­ню я это­го чу­дес­но­го че­ло­ве­ка и мо­люсь об упо­ко­е­нии его свя­той ду­ши в оби­те­лях От­ца Небес­но­го" ([8], с. 358).

Вос­по­ми­на­ния А.А. Со­ло­вье­ва

"В то вре­мя я хо­дил в цер­ковь до­воль­но ред­ко, обыч­но на бо­го­слу­же­ния, со­вер­шав­ши­е­ся вла­ды­кой Фад­де­ем. Они про­из­во­ди­ли на ме­ня глу­бо­кое впе­чат­ле­ние. Осо­бен­но па­мят­но мне, с ка­кою уми­ли­тель­ной кро­то­стью, с ка­ким ис­крен­ним глу­бо­ким ре­ли­ги­оз­ным чув­ством он воз­гла­шал: "Услы­ши ны. Бо­же, Спа­си­те­лю наш, упо­ва­ние всех кон­цов зем­ли и су­щих в мо­ре да­ле­че". Ко­гда я впер­вые это услы­шал, то был со­вер­шен­но по­тря­сен, ибо я со­вер­шен­но яс­но слы­шал не бо­го­слу­жеб­ный воз­глас, но об­ра­ще­ние вла­ды­ки к Бо­гу, как пред­сто­я­ще­му пе­ред ним жи­во­му Су­ще­ству. И во­об­ще все бо­го­слу­же­ние вла­ды­ки про­из­во­ди­ло впе­чат­ле­ние жи­вой, непо­сред­ствен­ной его бе­се­ды с Бо­гом. Это ощу­ща­лось не толь­ко мною, но и мно­ги­ми, а воз­мож­но и все­ми.

В до­маш­ней об­ста­нов­ке мне при­шлось ви­деть вла­ды­ку Фад­дея все­го один раз у свя­щен­ни­ка И. (Иоан­на — Сост.) — Зла­то­устов­ской церк­ви о. Фе­до­ра Ле­бе­де­ва. Не пом­ню, о чем го­во­ри­ли за сто­лом. Вла­ды­ка ка­зал­ся спо­кой­но со­сре­до­то­чен­ным и как бы несколь­ко от­чуж­ден­ным от все­го окру­жа­ю­ще­го, ка­за­лось, что он на­хо­дит­ся в ином плане бы­тия, и это пред­став­ля­лось наи­бо­лее необыч­ным для него, как ар­хи­ерея и как че­ло­ве­ка. Это впе­чат­ле­ние необыч­но­сти вла­ды­ки бы­ло та­ким же все­об­щим, как и уми­ле­ние пе­ред его лич­но­стью, воз­буж­дав­шее все­об­щую лю­бовь к нему.

При та­ком епи­ско­пе, ка­ким был вла­ды­ка Фад­дей, об­нов­лен­цы не мог­ли, ко­неч­но, иметь ни­ка­ко­го внут­рен­не­го успе­ха, так как вся лож­ность их от­но­ше­ния к Церк­ви ста­но­ви­лась со­вер­шен­но оче­вид­ной при со­по­став­ле­нии с от­но­ше­ни­ем к Церк­ви ис­тин­но­го ар­хи­пас­ты­ря, ка­ким был прис­но­па­мят­ный вла­ды­ка Фад­дей.

В этой свя­зи мне вспо­ми­на­ет­ся ин­те­рес­ный факт. В 1925 го­ду об­нов­лен­че­ский "мит­ро­по­лит" Алек­сандр Вве­ден­ский чи­тал во всех го­ро­дах по Вол­ге свои лек­ции и вел дис­пу­ты. Од­новре­мен­но на ме­стах он про­во­дил по­ли­ти­ку укреп­ле­нию об­нов­лен­че­ства. О сво­ей по­езд­ке Вве­ден­ский по­ме­стил очерк в жур­на­ле "ВЦУ". В нем он пи­сал, что в Аст­ра­ха­ни ни­че­го нель­зя сде­лать для церк­ви, по­ка там си­дит епи­скоп фа­на­тик Фад­дей (Успен­ский)". Ко­неч­но, пра­виль­нее бы­ло бы ска­зать, что в Аст­ра­ха­ни нель­зя при­чи­нить вре­да Церк­ви, по­ка там та­кой див­ный епи­скоп Фад­дей.

В 1928 го­ду вла­ды­ка Фад­дей управ­лял Са­ра­тов­ской епар­хи­ей и там в са­мое ко­рот­кое вре­мя при­об­рел та­кую же все­об­щую лю­бовь. Веч­ная па­мять свет­ло­му Ан­ге­лу на­шей Свя­той Церк­ви!" ([8], с. 361-362).

В свя­зи с воз­рас­та­ю­щим по­чи­та­ни­ем ар­хи­епи­ско­па Фад­дея в Твер­ской епар­хии ар­хи­епи­скоп Твер­ской и Ка­шир­ский Вик­тор 24 ап­ре­ля 1991 го­да на­пра­вил пись­мо пред­се­да­те­лю Си­но­даль­ной Ко­мис­сии по ка­но­ни­за­ции свя­тых мит­ро­по­ли­ту Кру­тиц­ко­му и Ко­ло­мен­ско­му Юве­на­лию с прось­бой о воз­мож­но­сти при­чис­ле­ния к ли­ку свя­тых свя­ти­те­ля Фад­дея (Успен­ско­го) [17]. Но для ре­ше­ния это­го во­про­са, по сло­вам мит­ро­по­ли­та Юве­на­лия, "необ­хо­ди­мо бы­ло при­влечь еще бо­лее об­сто­я­тель­ные дан­ные" ([21], с. 1).

О совре­мен­ном по­чи­та­нии свя­ти­те­ля Фад­дея сви­де­тель­ству­ют на­сто­я­тель Успен­ско­го со­бо­ра г. Тве­ри про­то­и­е­рей Вла­ди­мир Ле­бе­дев, Зи­на­и­да Ива­нов­на Вол­ну­хи­на и Ан­то­ни­на Пет­ров­на Ми­хай­лов­на.

"По по­во­ду по­чи­та­ния па­мя­ти уби­ен­но­го Ар­хи­епи­ско­па Твер­ско­го Фад­дея, — пи­шет про­то­и­е­рей Вла­ди­мир, — мо­гу со­об­щить сле­ду­ю­щее.

В 1985 го­ду бла­го­че­сти­вые при­хо­жан­ки со­бо­ра "Бе­лая Тро­и­ца" при­гла­си­ли ме­ня по­се­тить мо­гил­ку вла­ды­ки Фад­дея, где я со­вер­шил па­ни­хи­ду. За­тем на ней был вос­ста­нов­лен ме­тал­ли­че­ский крест и сде­ла­на над­пись под стек­лом.

Поз­же еще несколь­ко раз по­се­щал мо­гил­ку и слу­жил па­ни­хи­ды. При­хо­жан­ки (не пом­ню кто) рас­ска­зы­ва­ли, что лю­ди узна­ли об убий­стве ар­хи­пас­ты­ря и жда­ли, ко­гда его те­ло вы­ве­зут из тюрь­мы. Те­ло вез­ли на те­ле­ге в со­про­вож­де­нии охра­ны с ору­жи­ем. Те­ло ле­жа­ло за­вер­ну­тым в бре­зент, так и бро­си­ли его в яму, не обо­зна­чив за­хо­ро­не­ния. Но лю­ди тут же мо­ли­лись об усоп­шем и за­пом­ни­ли ме­сто" [18].

8 мая 1996 г.

В сво­ем пись­ме к ар­хи­епи­ско­пу Твер­ско­му и Ка­шин­ско­му Вик­то­ру Вол­ну­хи­на 3.И. и Ми­хай­ло­ва А.П. со­об­ща­ют сле­ду­ю­щее:

"С ве­ли­кой ра­до­стью узна­ли мы о Ва­шем на­ме­ре­нии под­нять во­прос о ка­но­ни­за­ции Ар­хи­епи­ско­па Твер­ско­го и Ка­шин­ско­го Фад­дея, ко­то­ро­го мы зна­ли и лю­би­ли.

О вла­ды­ке Фад­дее мож­но бы­ло бы го­во­рить мно­го, ибо жизнь его бы­ла про­ник­ну­та лю­бо­вью и бла­го­че­сти­ем. При об­ще­нии с ним каж­дый чув­ство­вал ис­хо­див­шую от него бла­го­дать; во вре­мя со­вер­ша­е­мых им бо­го­слу­же­ний мы ощу­ща­ли се­бя как бы вос­па­ря­щи­ми в гор­ные вы­со­ты. Кто бы ни об­ра­щал­ся к нему из страж­ду­щих, не оста­вал­ся без ду­хов­ной под­держ­ки и ма­те­ри­аль­ной, ко­гда тре­бо­ва­лось, по­мо­щи. Свя­тость вла­ды­ки Фад­дея не вы­зы­ва­ет у нас со­мне­ний. Про­сти­те и бла­го­сло­ви­те, Ва­ши ду­хов­ные ча­да

1/111-1996 г. Вол­ну­хи­на З.И. и Ми­хай­ло­ва А.П." [19]

По­чи­та­ет ве­ру­ю­щий на­род Ар­хи­епи­ско­па Фад­дея и в Аст­ра­хан­ской епар­хии. Об этом сви­де­тель­ству­ет епи­скоп Аст­ра­хан­ский и Ено­та­ев­ский Иона в сво­ем пись­ме к пред­се­да­те­лю Ко­мис­сии по ка­но­ни­за­ции свя­тых мит­ро­по­ли­ту Кру­тиц­ко­му и Ко­ло­мен­ско­му Юве­на­лию. "Бла­го­го­вей­ную па­мять о вла­ды­ке Фад­дее Успен­ском до сих пор хра­нят аст­ра­хан­цы, впи­сы­вая его имя в первую строч­ку сво­их по­мян­ни­ков, а его фо­то­гра­фии и сей­час мож­но уви­деть во мно­гих до­мах, под свя­ты­ми об­ра­за­ми" ([20], с. 8).

Ар­хи­епи­скоп Пол­тав­ский и Кре­мен­чуг­ский Фе­о­до­сий в сво­ем пись­ме к ар­хи­епи­ско­пу Твер­ско­му и Ка­шин­ско­му Вик­то­ру 23 ок­тяб­ря 1996 го­да сви­де­тель­ству­ет:

"В мою быт­ность Аст­ра­хан­ским епи­ско­пом я слы­шал от мно­гих при­хо­жан са­мые вос­тор­жен­ные от­зы­вы об Ар­хи­епи­ско­пе Фад­дее. Он был рев­ност­ным слу­жи­те­лем ал­та­ря Гос­под­ня, твер­дым в Пра­во­сла­вии, про­стым в об­хож­де­нии; был сми­рен до зе­ла, боль­шой мо­лит­вен­ник и пост­ник.

За­кон­чил свою жизнь он му­че­ни­ком в ссыл­ке. Ду­маю, что его мож­но при­чис­лить к ли­ку свя­тых Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви" [22].

Со­хра­ни­лась па­мять о вла­ды­ке Фад­дее и в Са­ра­тов­ской епар­хии, где он про­хо­дил свое ар­хи­пас­тыр­ское слу­же­ние в 1927-28 го­дах. Об этом сви­де­тель­ству­ют ма­те­ри­а­лы, при­слан­ные пред­се­да­те­лю Ко­мис­сии по ка­но­ни­за­ции свя­тых мит­ро­по­ли­ту Кру­тиц­ко­му и Ко­ло­мен­ско­му Юве­на­лию ар­хи­епи­ско­пом Са­ра­тов­ским и Воль­ским Алек­сан­дром [24]. В этих ма­те­ри­а­лах, в част­но­сти, со­дер­жат­ся вос­по­ми­на­ния двух жен­щин, близ­ко знав­ших вла­ды­ку в Са­ра­тов­ский пе­ри­од его слу­же­ния. Так, В.А. Ар­те­мье­ва вспо­ми­на­ет о бо­го­слу­же­ни­ях, ко­то­рые со­вер­шал Ар­хи­епи­скоп Фад­дей: "Служ­бы со­вер­шал дол­го, ли­тур­гию с 10 до 3 ча­сов дня. Слу­жил мно­го, все вос­крес­ные празд­нич­ные все­нощ­ные и ли­тур­гии, ака­фи­сты, празд­ни­ки свя­тых. Был от­лич­ный про­по­вед­ник, каж­дую служ­бу го­во­рил про­по­ве­ди, так что де­ти сто­я­ли и не уста­ва­ли. Его при жиз­ни счи­та­ли свя­тым". О дис­пу­тах с ате­и­ста­ми в Са­ра­то­ве, в ко­то­рых вла­ды­ка Фад­дей явил се­бя под­лин­ным ис­по­вед­ни­ком Хри­сто­вым, пи­шет А.М. Тре­ни­на: "В до­ме Крас­ной Ар­мии в 6 ча­сов ве­че­ра со­бра­лось мно­го на­ро­да раз­ных воз­рас­тов. До­клад­чик — ате­ист — при­шел рань­ше всех, ожи­дая ар­хи­ерея Са­ра­тов­ской епар­хии. От­кры­ва­ет­ся дверь, вхо­дит вы­со­ко­чти­мый че­ло­век в свя­щен­ной одеж­де, про­гре­ме­ли ап­ло­дис­мен­ты. На ка­фед­ру вхо­дит ярый ком­му­нист и несет вся­кую че­пу­ху о жиз­ни Хри­ста... По­сле него вы­сту­па­ет с ре­чью вла­ды­ка — это и был Фад­дей, ко­то­рый сто­ял во гла­ве всех церк­вей Са­ра­тов­ской об­ла­сти. В сво­ей ре­чи с Кре­стом и Еван­ге­ли­ем в ру­ках он разъ­яс­нял при­сут­ству­ю­щим, Кто же та­кой Хри­стос. В за­ле бы­ла глу­бо­кая ти­ши­на. Из Еван­ге­лия бы­ло мно­го про­чи­та­но о сущ­но­сти Хри­ста, о Его ис­тине. Мно­го за­да­ва­лось во­про­сов, и отец Фад­дей от­ве­чал на них и уст­но, и об­ра­ща­ясь к Еван­ге­лию и Кре­сту. Ко­гда ис­тек­ло вре­мя и за­кон­чи­лась бе­се­да, до­клад­чик-ате­ист был по­срам­лен, а от­цу Фад­дею пре­под­нес­ли мас­су цве­тов и бла­го­дар­но­стей. Эти дис­пу­ты про­дол­жа­лись по­чти до Пас­хи".

7 мая 1996 го­да ар­хи­епи­скоп Твер­ской и Ка­шин­ский Вик­тор об­ра­тил­ся к мит­ро­по­ли­ту Юве­на­лию с прось­бой: "вновь рас­смот­реть во­прос о ка­но­ни­за­ции Ар­хи­епи­ско­па Фад­дея". ([21], с. 1).

"Ос­но­ва­тель­ным и ха­рак­тер­ным, по­ла­гаю, — пи­шет в сво­ем пись­ме ар­хи­епи­скоп Вик­тор, — уста­но­вив­ши­е­ся со дня кон­чи­ны непро­из­воль­ное, ни­кем не ор­га­ни­зо­ван­ное по­чи­та­ние име­ни и об­ра­за вла­ды­ки — му­че­ни­ка как свя­то­го. Эта рас­тво­ри­мая и для­ща­я­ся во вре­ме­ни бла­го­че­сти­вая на­род­ная тра­ди­ция, осо­бен­но про­яв­ля­ет­ся сей­час, ко­гда мно­гие при­хо­дят в Воз­не­сен­ский со­бор, чтобы по­кло­нить­ся гроб­ни­це, в ко­то­рой по­чи­ва­ют остан­ки но­во­му­че­ни­ка, по­ста­вить све­чу или со­вер­шить за­упо­кой­ную ли­тию" ([21], с. 1-2).

О мо­лит­вен­ном пред­ста­тель­стве свя­ти­те­ля Фад­дея сви­де­тель­ству­ют и чу­де­са, со­вер­ша­е­мые в на­сто­я­щее вре­мя. Об од­ном из них со­об­ща­ет­ся в пись­ме к ар­хи­епи­ско­пу Твер­ско­му и Ка­шин­ско­му Вик­то­ру [23] /Х-96 г. при­хо­жан­кой Воз­не­сен­ско­го со­бо­ра г. Тве­ри Ба­ба­ло­вой Л.В.: "Ва­ше Вы­со­ко­прео­свя­щен­ство!

Хри­сти­ан­ский долг по­нуж­да­ет пи­сать о со­бы­тии, про­ис­шед­шем лич­но со мною. Слу­чи­лось это про­шед­шей зи­мой, в се­ре­дине де­каб­ря.

Ми­ло­стию Бо­жи­ей до­ве­лось мне тер­петь скор­би и мо­лить Бо­га о по­мо­щи в ис­це­ле­нии. Толь­ко за­хо­тел Гос­подь про­сла­вить сво­е­го свя­то­го и по его мо­лит­вам по­слал мне уте­ше­ние, по­сле че­го свя­той явил­ся в сво­ем зем­ном об­ра­зе: в об­ла­че­нии иеро­мо­на­ха, в чер­ной ман­тии, кло­бу­ке с на­мет­кой, с зо­ло­тым кре­стом на гру­ди. Сна­ча­ла он при­ло­жил­ся уста­ми к иконе Бо­жи­ей Ма­те­ри, на­хо­див­шей­ся сле­ва от него, за­тем по­вер­нул свое ли­цо ко мне и слег­ка по­кло­нил­ся. Мыс­лен­но бла­го­да­ря, ста­ра­лись узнать и за­пом­нить ли­цо свя­то­го. Ве­че­ром то­го же дня по­еха­ла в храм Воз­не­се­ния Гос­под­ня, под­ня­лась на­верх и сра­зу уви­де­ла ико­ну свя­ти­те­ля Фад­дея и по­ня­ла, что это он, сво­и­ми мо­лит­ва­ми под­дер­жал, ко­гда мне бы­ло очень пло­хо. По­сле окон­ча­ния служ­бы я с бла­го­го­ве­ни­ем при­ло­жи­лась к ра­ке с мо­ща­ми и по­чув­ство­ва­ла ис­хо­дя­щую от них бла­го­дать.

По­сле это­го слу­чая мне за­хо­те­лось об­ра­тить­ся к свя­то­му Фад­дею за по­мо­щью для мо­их близ­ких. Он дей­стви­тель­но по­мо­гал сво­и­ми мо­лит­ва­ми и явил­ся мне уже в небес­ной сла­ве и об­ра­зе зо­ло­то­куд­ро­го юно­ши в свер­ка­ю­щих све­том одеж­дах.

О чем сви­де­тель­ствую и пред­став­ляю на Ваш суд, бла­го­да­ря ми­лость Гос­по­да и Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы! С по­чте­ни­ем

Ра­ба Бо­жия Люд­ми­ла. 23.10.1996 г. г. Тверь.

Все эти сви­де­тель­ства о пра­вед­ной жиз­ни, да­рах чу­до­тво­ре­ния, ас­ке­ти­че­ских по­дви­гах мо­лит­вен­ни­ка и ис­по­вед­ни­ка Ар­хи­епи­ско­па Фад­дея, со­вер­шав­ше­го свое свя­ти­тель­ское слу­же­ние в раз­ных епар­хи­ях Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви — Аст­ра­хан­ской, Са­ра­тов­ской, Твер­ской, — всю­ду, где он по­чи­та­ет­ся по­ныне, яв­ля­ют­ся жи­вым под­твер­жде­ни­ем свя­то­сти Бо­жия из­бран­ни­ка, про­лив­ше­го кровь свою за Хри­ста и Его Свя­тую Цер­ковь.

При­ме­ча­ния

^[1] Да­мас­кин (Ор­лов­ский), иеро­мо­нах. Ар­хи­епи­скоп Фад­дей (Успен­ский) — "Москва", июль, 1996, с. 196-206.

^[2] Да­мас­кин, иеро­мо­нах. Смер­ти не на­до бо­ять­ся. Свя­щен­но­му­че­ник Фад­дей, ар­хи­епи­скоп Твер­ской — "Мос­ков­ский цер­ков­ный вест­ник", июнь, 1991, с. 11.

^[3] Про­то­кол до­про­са Успен­ско­го Ива­на Ва­си­лье­ви­ча. Цен­траль­ный ар­хив фе­де­раль­ной служ­бы без­опас­но­сти Рос­сий­ской фе­де­ра­ции. Де­ло по об­ви­не­нию Успен­ско­го И.В. Ар­хив № Н-1539, л. 1-4.

^[4] За­яв­ле­ние пра­во­слав­но­го на­се­ле­ния г. Жи­то­ми­ра в Вол­губ­че­ка. ЦАФСБ Рос­сий­ской фе­де­ра­ции. Де­ло по об­ви­не­нию Успен­ско­го И.В. Ар­хив № Н-1539.

^[5] Вы­пис­ка из про­то­ко­ла За­се­да­ния Кол­ле­гии ГПУ (су­деб­ное) от 4 сен­тяб­ря 1922 го­да. ЦАФСБ Рос­сий­ской фе­де­ра­ции. Де­ло по об­ви­не­нию Успен­ско­го И.В. Ар­хив № Н-1539, л. 10.

^[6] Да­мас­кин (Ор­лов­ский), иеро­мо­нах. Ар­хи­епи­скоп Фад­дей (Успен­ский). — "Москва", ав­густ, 1996, с. 192-203.

^[7] Свя­ти­тель Ти­хон, Пат­ри­арх Мос­ков­ский и всея Ру­си. Сре­тен­ский мо­на­стырь. Фонд Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на. М„ 1995.

^[8] Гу­бо­нин М.Е. Пат­ри­арх Ти­хон и ис­то­рия рус­ской цер­ков­ной сму­ты. Кни­га 1. Из­да­тель­ство "Са­тис". СПб, 1994.

^[9] Со­хра­ни­лись три про­по­ве­ди, про­из­не­сен­ные ар­хи­епи­ско­пом Фад­де­ем (Успен­ским) в г. Аст­ра­ха­ни. Они по­ме­ще­ны в кн.: Гу­бо­нин М.Е. Пат­ри­арх Ти­хон и ис­то­рия рус­ской цер­ков­ной сму­ты. Кн. 1. СПб, 1994, с. 338-357.

^[10] Ар­хи­епи­скоп Фад­дей. 24 зер­на ис­тин­но­го ра­зу­ма, со­бран­ные из ду­хов­ной со­кро­вищ­ни­цы Свя­щен­но­го и свя­щен­но­оте­че­ско­го Пи­са­ния для же­ла­ю­щих се­бе ду­хов­ной поль­зы. (Ар­хив ар­хи­епи­ско­па Твер­ско­го и Ка­шин­ско­го Вик­то­ра).

^[11] Л. Да­мас­кин, иеро­мо­нах. Све­тиль­ни­ки ве­ры. Фад­дей. — "Твер­ские ве­до­мо­сти", №65, 1994, 2 — 8 сен­тяб­ря, с. 6.

^[12] Ан­ке­та аре­сто­ван­но­го Успен­ско­го Ива­на Ва­си­лье­ви­ча. Цен­траль­ное Управ­ле­ние фе­де­раль­ной служ­бы Рос­сий­ской фе­де­ра­ции по Твер­ской об­ла­сти. Де­ло по об­ви­не­нию Успен­ско­го И.В. Ар­хив 20712-С, л. 5, 5 об.

^[13] Про­то­кол до­про­са Успен­ско­го Ива­на Ва­си­лье­ви­ча. Цен­траль­ное Управ­ле­ние фе­де­раль­ной служ­бы Рос­сий­ской Фе­де­ра­ции по Твер­ской об­ла­сти. Де­ло по об­ви­не­нию Успен­ско­го И.В. Ар­хив 20712-С, с. 9, 9 об, 10, 1006, 11, 11 об.

^[14] Вы­пис­ка из Про­то­ко­ла Трой­ки. ЦУФСБ Твер­ской об­ла­сти. Де­ло по об­ви­не­нию Успен­ско­го И.В. Ар­хив 20712-С, л. 45.

^[15] Вы­пис­ка о при­ве­де­нии в ис­пол­не­ние по­ста­нов­ле­ния Трой­ки У НКВД по Ка­ли­нин­ской об­ла­сти 31/Х11-1937 г. ЦУФСБ по Твер­ской об­ла­сти. Де­ло по об­ви­не­нию Успен­ско­го И.В. Ар­хив 20712-С, л. 46.

^[16] Акт су­деб­но-ме­ди­цин­ско­го ис­сле­до­ва­ния № 2 фТ кост­ных остан­ков и фо­то­гра­фий ар­хи­епи­ско­па Твер­ско­го Фад­дея (Успен­ско­го), про­из­ве­ден­но­го по за­про­су ар­хи­епи­ско­па Твер­ско­го и Ка­шин­ско­го Вик­то­ра — физи­ко-тех­ни­че­ским от­де­лом На­уч­но-ис­сле­до­ва­тель­ско­го ин­сти­ту­та су­деб­ной ме­ди­ци­ны Ми­ни­стер­ства Рос­сий­ской фе­де­ра­ции с 2/Х1-93 г. по 15/111-1994 г. (Ар­хив ар­хи­епи­ско­па Твер­ско­го и Ка­шин­ско­го Вик­то­ра).

^[17] Пись­мо пред­се­да­те­лю Ко­мис­сии Свя­щен­но­го Си­но­да по ка­но­ни­за­ции свя­тых мит­ро­по­ли­ту Кру­тиц­ко­му и Ко­ло­мен­ско­му Юве­на­лию от ар­хи­епи­ско­па Твер­ско­го и Ка­шин­ско­го Вик­то­ра от 24.4.1991 го­да.

^[18] Пись­мо на­сто­я­те­ля Успен­ско­го со­бо­ра г. Тве­ри про­то­и­е­рея Вла­ди­ми­ра Ле­бе­де­ва ар­хи­епи­ско­пу Твер­ско­му и Ка­шин­ско­му Вик­то­ру от 8 мая 1996 г.

^[19] Пись­мо ар­хи­епи­ско­пу Твер­ско­му и Ка­шин­ско­му Вик­то­ру от ду­хов­ных чад Зи­на­и­ды Ива­нов­ны Вол­ну­хи­ной и Ан­то­ни­ны Пет­ров­ны Ми­хай­ло­вой от 1/111-1996 г.

^[20] Пись­мо № 82 пред­се­да­те­лю Ко­мис­сии Свя­щен­но­го Си­но­да Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви мит­ро­по­ли­ту Кру­тиц­ко­му и Ко­ло­мен­ско­му Юве­на­лию от епи­ско­па Аст­ра­хан­ско­го и Ено­та­ев­ско­го Ио­ны 1996 г.

^[21] Пись­мо № 113 ар­хи­епи­ско­па Твер­ско­го и Ка­шин­ско­го Вик­то­ра пред­се­да­те­лю Ко­мис­сии Свя­щен­но­го Си­но­да по ка­но­ни­за­ции свя­тых мит­ро­по­ли­ту Кру­тиц­ко­му и Ко­ло­мен­ско­му Юве­на­лию от 7.5.1996 г.

^[22] Пись­мо ар­хи­епи­ско­па Пол­тав­ско­го и Кре­мен­чуг­ско­го Фе­о­до­сия к ар­хи­епи­ско­пу Твер­ско­му и Ка­шин­ско­му Вик­то­ру от 23.X. 1996 г.

^[23] Пись­мо № 478 пред­се­да­те­лю Ко­мис­сии Свя­щен­но­го Си­но­да по ка­но­ни­за­ции свя­тых мит­ро­по­ли­ту Кру­тиц­ко­му и Ко­ло­мен­ско­му Юве­на­лию от ар­хи­епи­ско­па Твер­ско­го и Ка­шин­ско­го Вик­то­ра от 29 ок­тяб­ря 1996 го­да.

^[24] Пись­мо № 394 пред­се­да­те­лю Ко­мис­сии Свя­щен­но­го Си­но­да по ка­но­ни­за­ции свя­тых мит­ро­по­ли­ту Кру­тиц­ко­му и Ко­ло­мен­ско­му Юве­на­лию от ар­хи­епи­ско­па Са­ра­тов­ско­го и Воль­ско­го Алек­сандра.

• Главная
• Молитвослов
• Псалтирь
• Акафисты ко Господу и праздникам
• Акафисты ко Пресвятой Богородице
• Акафисты русским святым
• Акафисты святым
• Акафисты прочие
• Аудио Акафисты
• Каноны ко Господу и праздникам
• Каноны ко Пресвятой Богородице
• Каноны русским святым
• Каноны святым
• Каноны прочие
• Аудио каноны
• Триодь
• Молитва по соглашению
• О поминовении ближних
• Технологии
• Написать письмо
• Помочь